С жизнью наедине - Кристин Ханна

Лени погрузилась в прекрасный, суровый мир стихотворения. Он так ее очаровал, что она стала читать дальше — про Опасного Дэна Макгру и леди по имени Лу[31] и про чары Юкона.

С каждым словом ей открывались все новые и новые стороны странного штата, куда они перебрались, но выбросить Мэтью из головы никак не получалось. Лени не могла забыть, как ей было стыдно, когда Мэтью на вечеринке услышал гадость, которую ляпнул отец.

Захочет ли он теперь с ней дружить?

Ни о чем другом она думать не могла. От тревоги ей не спалось. Лени готова была поклясться, что глаз не сомкнула, однако утром ее разбудил оклик:

— Вставай, засоня. Поможешь мне, пока мама нам шамовку готовит. До школы еще есть время.

Шамовку? Что за простецкие словечки?

Лени натянула джинсы, большой свитер, спустилась, обулась и вышла во двор. Папа сидел в этой штуке на сваях, похожей на собачью будку. В запаснике. К остову была прислонена лесенка из бревен, вроде той, что вела на чердак. Папа прибивал доски к крыше.

— Подай-ка мне вон те пенсовые гвозди[33], Рыжик, — скомандовал он. — Несколько штук.

Лени схватила синюю жестянку из-под кофе, полную гвоздей, и забралась по лестнице к папе. Выудила из банки гвоздь, подала ему.

— У тебя руки дрожат.

Он покосился на гвоздь, тот прыгал у него в кулаке. Папа был бледен, как лист пергамента, под глазами темные мешки, как фингалы.

— Я вчера перепил. Не выспался.

Лени встревожилась. Не выспавшись, папа места себе не находил. Правда, до сих пор на Аляске он спал превосходно.

— С перепоя вечно такая фигня, Рыжик. Мне, конечно, не следовало нажираться. Ну да что уж теперь. — Папа загнал последний гвоздь в замшевую рабочую перчатку, из которой сделали дверную петлю. (Марджи-шире-баржи посоветовала — на Аляске все мастерили из того, что под рукой.)

Лени спустилась по лестнице и спрыгнула на землю, гвозди загремели в жестянке из-под кофе.

Папа засунул молоток за пояс, приземлился рядом с Лени, взъерошил ей волосы:

— Ну что, мой маленький плотник?

— Я думала, я твой библиотекарь. Или книжный червь.

— Мама говорит, тебе самой решать, кем быть. Что-то там про рыбку и зонтик.

Ага. Лени это уже слышала. Наверно, очередная фразочка Глории Стайнем[34]. Поди знай. Мама вечно сыплет цитатами. Для Лени в этом было не больше смысла, чем в том, чтобы сжечь хороший лифчик[35]. С другой стороны, то, что в тысяча девятьсот семьдесят четвертом году взрослая работающая женщина не может получить кредитную карту или открыть в банке счет на свое имя, тоже полный бред.

Миром правят мужчины.

Лени прошла за отцом от запасника к веранде мимо каркаса нового парника и обтянутой мусорными пакетами импровизированной коптильни. По другую сторону дома в новеньком загончике клевали землю цыплята. На мостках, которые вели к курятнику, сидел петух.

Отец зачерпнул воды из бочки, брызнул в лицо, и по щекам его побежали бурые капли. Вернулся на веранду, уселся на нижнюю ступеньку. Выглядел он паршиво. Как после многодневного запоя. (Как в те дни, когда ему снились кошмары и он срывался.)

— А твоей маме, похоже, приглянулся Том Уокер.

Лени насторожилась.

— Нет, ты слышала, как он тыкал нам в нос своим богатством? «Если хотите, Эрнт, я одолжу вам трактор, а может, вас в город подвезти?» Говорил со мной через губу!

— А мне он сказал, что считает тебя героем и что правительство вас предало, — соврала Лени.

— Да? — Папа откинул волосы с лица. На загорелом лбу проступила морщина.

— Мне здесь нравится, — тихо ответила Лени и вдруг поняла, что это правда. За считаные дни она почувствовала себя как дома. В Сиэтле ей никогда не было так хорошо, как на Аляске. — Нам тут хорошо. Я же вижу, как ты счастлив. Только… не пей больше, пожалуйста.

Повисло напряженное молчание: Лени с мамой, не сговариваясь, даже не заикались при папе ни о выпивке, ни о скандалах.

— Может, ты и права… — Папа задумчиво глянул на нее: — Ладно, Рыжик. Поехали в школу.

* * *

Час спустя Лени стояла перед школой. Перебросила рюкзак через плечо и направилась к двери. Коробочка с завтраком била в правый бок. Плетешься нога за ногу, сказала бы мама. Лени и правда не торопилась на урок.

Когда Лени была у самой двери, та распахнулась и на улицу, болтая и смеясь, высыпала стайка школяров. Посередине шла Женева, мама Мэтью. Она подняла заскорузлые от работы руки и попросила всех замолчать.

— О, Лени, а вот и ты, — приветствовала ее миссис Уокер. — Ты так припозднилась, я уж думала, не придешь. Тика не смогла выбраться, так что сегодня занятия веду я. Ха! Сама-то я школу окончила с трудом, что уж там скрывать, — она рассмеялась, — и поскольку мальчишки интересовали меня куда больше уроков, мы с вами сегодня отправимся в поход. Ненавижу в такой прекрасный день сидеть в четырех стенах.

Лени шла рядом с миссис Уокер. Та обняла ее за плечи и прижала к себе:

— Я так рада, что ты приехала.

— Я тоже.

— До тебя Мэтью от дезодорантов шарахался как черт от ладана. Теперь хоть одежду менять стал. Сбылись наши мечты — я о тех, кто с ним живет в одном доме.

Лени понятия не имела, что на это отвечать.

Они толпой спустились к пристани, точно слоны из мультика про Маугли. Лени почувствовала, что Мэтью смотрит на нее. Дважды поймала его смущенный взгляд и тут же отвернулась.

Наконец добрались до причала. Вокруг скрипели, покачиваясь на волнах, рыбацкие лодки. Миссис Уокер поделила учеников на пары и сказала, кому в какое каноэ садиться.