Очень плохая история - Элена Форбс

— Как скажешь. — София повернулась к монитору.

— Ты смогла отыскать Мики? — спросил он.

— Нет. Он не отвечает на звонки. Я три дня подряд оставляю ему сообщения, но он молчит.

— Дерьмо! — Купер стукнул кулаком по столу.

София обернулась:

— Если он хочет получить свои деньги, ему придется когда-нибудь появиться. — Не дождавшись ответа, она наклонилась вперед и, прищурившись, сказала: — Дэн, когда ты видел его в последний раз?

— На прошлой неделе. Я столкнулся с ним у метро. Он был на пути сюда, но я опаздывал и не мог задержаться.

— Ты дал ему деньги?

Купер некоторое время молчал, потом закрыл глаза и устало кивнул.

— Дэн, как ты мог? Говорила тебе, не доверяй ему. Кристен никогда не давала ему денег, пока работа не сделана. Ты же знаешь.

Он подождал, пока ее слова проникнут в сознание, открыл глаза и несколько раз моргнул. Под веками жгло.

— Да, но мы должны ему. И, как ты прекрасно знаешь, черт побери, Кристен здесь больше нет.

— Ничего мы ему не должны. Мы в расчете. Я все записываю.

— Ну, он сказал, что должны, плюс ему нужны были наличные на поездки и расходы, а тебя не было. И в любом случае, если он за что-то берется, он делает свое дело очень, очень хорошо. Он выясняет такие вещи, какие никто не способен выяснить. Он гений.

Она закатила глаза:

— Ага, пьяный гений. Он больше ни на что не годится, Дэн. От него пахло выпивкой, когда я в последний раз видела его. Я без конца тебе об этом говорю. Зачем ты даешь ему деньги?

Купер вздохнул. Как все подлинно гениальные люди, Мики был совершенно непредсказуем, и его приходилось жестко контролировать.

— Он сказал, что у него мать попала в больницу. — Объяснение жалкое, ничего не скажешь. — Кроме того, он сказал, что собирается на скачки. А это связано с Джейн Макнейл.

— Господи, Дэн. Ты только вчера появился на свет? Сколько ты ему дал?

— Пятьсот.

— Боже мой! — София подняла пухлую руку. — Ты сошел с ума, Дэн. В будущем, пожалуйста, позволь мне иметь дело с Мики. Я уж с ним разберусь.

Она жестом изобразила, как перерезает горло.

Купер снова закрыл глаза и глубоко вздохнул, как из-за крайней усталости, так и ради чисто физического удовольствия избавиться от табачного дыма в легких. В голове по-прежнему пульсировала кровь, и чувствовал он себя достаточно мерзко. Меньше всего ему сейчас хотелось шляться по Лондону в поисках Мики, который неизвестно где залег на дно, и пытаться забрать у него деньги. Если он их еще не потратил, а скорее всего, так и есть.

— Ладно, ладно. Признаю свою ошибку.

— Ты должен найти его, Дэн. Немедленно. Нам нужна информация прямо сейчас, и, может быть, еще удастся забрать у него какие-то деньги. Хочешь, я пойду с тобой?

— Клянусь, я не убивал Джейн, — произнес Шон Фаррелл в третий раз, не отводя от нее взгляда, как будто от этого зависела его жизнь.

— Я верю вам, — повторила Ева, просто ради того, чтобы он замолчал.

К тому же ей нужно было, чтобы он говорил с ней открыто. Однако в глубине души она далеко не была убеждена в его невиновности. В голове звучал рассказ Купера об обвинениях Фаррелла в изнасиловании, пусть даже эти обвинения не были доведены до суда. Согласно статистике, в Великобритании каждую неделю две женщины погибали от руки своих партнеров, в том числе бывших. И такие убийства составляют двадцать процентов всех убийств в год.

Они сидели друг напротив друга в общем зале посещений в тюрьме Бельвю, их разделял только стол. Мешанина голосов и всепроникающая вонь мешали сосредоточиться. Непонятно, почему им не предоставили отдельное помещение, как это было накануне, когда она приехала на встречу с Дюраном. Может быть, потому что Фаррелл считался менее значимым с точки зрения угрозы безопасности. Или, может быть, у Дюрана имелась возможность затребовать себе отдельное помещение. Но здесь народу было много, Фаррелл говорил тихо, и из-за жужжания голосов ей приходилось изо всех сил напрягать слух, чтобы услышать его слова. Фаррелл напирал на свою невиновность, но по его словам и жестам трудно было что-то определить. За десять лет тюрьмы он мог отрепетировать свой текст до совершенства. Невозможно было понять, правда ли то, что он говорит. Даже с только что арестованными подозреваемыми она давно уже зареклась во время допроса судить об их вине или невиновности, основываясь только на интуиции. Одни люди были отличными притворщиками и лгунами, другие не были. И были такие, кто выглядел виновным дальше некуда, будучи при этом полностью невиновным. Понять что-либо, исходя из жестикуляции и мимики или по взгляду, крайне сложно: потеющие ладони или слезы на глазах могут ничего не значить. Улики говорят сами за себя, они надежнее, чем любая человеческая реакция. По поводу дела Шона Фаррелла она могла пока сказать одно: в нем явно не хватало доказательств. И пока она не получит более полную и ясную картину, она не может что-либо утверждать. Но если он невиновен, то кто убийца?

Ева перегнулась через стол и положила ладони перед собой:

— Прошу прощения, Шон, что заставляю вас снова пройти через все это, но для рассмотрения вашего дела нам нужно предъявить что-то новое. Если бы вы пытались найти убийцу Джейн, на что бы вы обратили внимание?

Огонь в его глазах потух. Возможно, он считал, что его заявления о невиновности достаточно? Или понял, что ему не удалось убедить ее?

— Не знаю, — промямлил он.

— Ну-ну, давайте. Нам нужно что-то найти.

Фаррелл пожал плечами и покачал головой, очевидно, считая все эти разговоры лишенными смысла.

— Ничего нового не могу сказать.

У него оказался удивительно звучный голос, в котором чувствовался легкий акцент уроженца запада страны. Хотя она не видела его в полный рост, было ясно, что он невысокий. Перед ней сидел коренастый, широкоплечий мужчина с мускулистыми руками и крепкими мозолистыми ладонями, которые он стиснул в кулаки и положил на стол.

Трудно было узнать в нем того потрясенного человека с фотографии, сделанной в полиции десять лет назад. Коротко подстриженные, почти полностью седые волосы начали редеть на макушке, лицо и шея огрубели. Тяготы тюремной жизни и многочисленные попытки привлечь внимание к своему делу наложили отпечаток на его внешность, читались в измученных глазах, проявлялись в глубоких морщинах на лице.

У него остался последний шанс доказать свою невиновность, и, по-видимому, это единственное, что его еще держало.

— Так все-таки в каком направлении вы начали бы копать, будь вы на моем месте? За столько лет вы должны были прийти к какому-то выводу. Предполагаю, вы ни о чем другом не думали.

«Если вы невиновны», — хотелось ей добавить.