Клара Ассизская - Ева Ференц

Святого Дамиана видели группы людей, тихо и сосредоточенно стекавшихся к тому месту, которое было близко их сердцу.

Скоро в долине выросло множество шалашей из ивовых веток и рогозы[7]. Зелёные и низкие, они окружали часовню, словно собравшиеся в круг ученики, заслушавшиеся своего учителя и засмотревшиеся на него. Позднее это собрание назвали «капитулом рогожек». Некоторые паломники заходили в монастырь, чтобы подкрепиться и немного отдохнуть.

Май с его запахами, щебетаньем птиц и ярким солнцем подходил к концу, когда пять тысяч францисканцев собрались на свой первый генеральный капитул.

Там было немало знаменитых людей, видных деятелей Церкви, в том числе кардинал Перуджи. Он восхищённо кивал головой и повторял:

– Воистину это лагерь и войско Божьих рыцарей! Какие силы заставили повиноваться такое множество людей? Ведь здесь так тихо и мирно. Столько народа, а не слышно, чтобы кто-нибудь сплетничал или балагурил.

Клара и её сёстры в это время молились больше обычного. Они направили свои мысли и сердца к небесам, как бы желая добыть оттуда для братьев невиданные сокровища мудрости и доброты.

И их молитвы были услышаны. Они получили то, о чём просили, и даже больше.

Именно в это время в Монтичелли близ Флоренции появился новый монастырь. Клара была счастлива. Она видела и с глубокой радостью ощущала торжество доверенного ей дела, видела осуществление своего призвания.

– Зародившееся в твоём сердце дело укоренилось в сердцах других людей, придавая их жизни смысл и радость, – сказал кардинал Перужди, пришедший навестить Клару и её сестёр.

– О, да, это великое счастье, – сказала Клара и задумчиво улыбнулась. – Когда я смотрю на этих людей, тянущихся к Франциску, идущих к своей цели, туда, куда ведёт их глубочайшее внутреннее стремление, я думаю, что для нас, бедных сестёр, было почти невозможно так спокойно достичь желанной жизни. Помнишь, Агнесса, что пришлось тебе пережить и выдержать, чтобы быть здесь? – обратилась она к сестре.

Агнесса вдруг покрылась румянцем, молча кивнула и опустила голову, желая скрыть смущение.

– Уже на следующий день после того, как ты пришла ко мне, прибежали двенадцать наших родственников. «Зачем ты здесь? Оставь это всё и возвращайся домой!» – кричали они тебе. А когда ты ответила им, что хочешь остаться со мной в бедности и молитвах, один из кузенов, рыцарь, бросился на тебя. Ты защищалась, царапалась, но он был сильнее. Он схватил тебя за волосы и потащил. Подбежали другие, тоже схватили тебя, стали выкручивать руки. «Сестра, милая, помоги! Не дай им забрать меня от Иисуса!» – кричала ты. Они тащили тебя по склону горы. Сердце моё разрывалось, я обессилела и окаменела от боли. Не знаю, как это случилось, но ноги мои подкосились, и я упала на землю от физической слабости. О, как же я молилась тогда о том, чтобы у тебя были силы! И вот внезапно они устали и остановились. Ты лежала на земле, избитая, в разорванной одежде, обессилевшая. А они смотрели на тебя, как на больного сокола, который уже ни на что не годен. Дядя Мональдо ещё раз наклонился к тебе, глаза его грозно блеснули и он занёс руку для удара, но в ту же минуту скривился от боли. Руку его свело судорогой, которая и теперь мучает его и лишает возможности владеть мечом.

– Я не очень страдала, – сказала Агнесса. – Я хотела жить так же, как ты! Я уже тогда знала, была уверена, что это и моё призвание. А если есть такая уверенность, то всё можно перенести. Страдание – это наука, испытание призвания. Всё, что происходит в жизни, можно использовать для того, чтобы укрепить свои стремления.

– В вашей бедности кроется несметное богатство, – сказал кардинал.

– Такое же несметное богатство и в вашем сане, – ответила Клара.

Потом кардинал служил Мессу. Проповеди не было.

Издалека доносилось пение братьев, идущих в Порциунколу.

«От отца нашего Франциска»

Клара редко выходила за стены монастыря. Иногда ей приходилось это делать, но, как и остальные сёстры, если только это было возможно, она старалась не покидать монастырь. Но однажды, когда она это сделала, на душе у неё было легко, так как ей вспомнились лучшие минуты её жизни.

Был весенний полдень. Под белыми облаками, бежавшими по чистому голубому небу, пели жаворонки. Воздух дрожал от птичьих песен, запаха земли и зелени, солнечного блеска, дыхания ветра, шелеста листьев, трав, цветов всех оттенков радуги, от искрившихся в стенах, на тропинках и склонах гор камней.

Несколько человек, одетых в грубое рубище, освещённых полуденным солнцем, быстро шли по дороге от Порциунколы к монастырю Святого Дамиана. Они остановились у ворот и постучали. Окошко отворилось, и в нём показалось худое кроткое лицо улыбавшейся девушки. Тёмная ткань, закрывавшая лоб и волосы, немного сбилась, открыв чёрные, коротко остриженые волосы. Она выглядела, как удивляющийся миру птенец, вполне, впрочем счастливый в своём гнезде.

– Мы пришли за Кларой, – сказал, поклонившись, один из братьев.

Девушка широко открыла глаза, что придало её лицу ещё более удивлённое выражение, и покраснела. Она не могла припомнить случая, чтобы мать Клара куда-то выходила из монастыря. Что же такого важного могло случиться? Брат Филипп, который был среди пришедших, сказал:

– Мы пришли от отца нашего Франциска, чтобы пригласить к нему Клару. Он ждёт. Он хочет поговорить с ней.

– Подождите, я уведомлю мать-настоятельни-цу, – сказала привратница и, ещё больше покраснев, исчезла в глубине двора.

Через некоторое время за каменной стеной раздались звуки шагов и тихие голоса. В открытом окошке ворот мелькнули женские фигуры. Звякнул ключ, лязгнул отодвигаемый засов, и двери монастыря раскрылись. Францисканцы вошли.

Они поклонились и обменялись приветствиями. Клара стояла в окружении сестёр, высокая, величественная, стройная, как кипарис, и в то же время близкая земле, как и это дерево, смиренная перед силами, дающими жизнь, терпеливая, спокойная, сильная и одновременно покорная всему, что посылает небо. В её светлом красивом лице, полном женственности, отражался великий дух, сознание своего предназначения, и связанное с ним чувство собственного достоинства. Братья с восхищением смотрели на Клару. В нежном овале её лица они видели вечность и дорогу, ведущую к этой вечности.

– Как же я благодарна нашему отцу Франциску, что он помнит обо мне. Я много думаю о нём и о Порциунколе. Там началась моя новая жизнь, и я с радостью пойду туда, – сказала она братьям и тотчас же обратилась к сёстрам: – А вы, дочери мои, ждите моего возвращения. Пусть каждая занимается своими обязанностями. И молите Бога, чтобы я вернулась из Порциунколы ещё более благодарная за всё, что мне дано.

Монахини окружили её.

– Милая матушка-настоятельница! Возвращайся быстрее! Нам будет тяжело без тебя, – говорили они, чуть не плача.

Они гладили рясу Клары, брали её за руки.

– Не оставляй нас