Тени черного пламени - Алексей Колентьев

Я лишь помотал головой и осторожно предложил:

– Сержант, ты отвечаешь за людей и имущество, это я не оспариваю, и все такое. Но ситуация сложилась непростая, нужно посоветоваться с остальными. Эти двое парней, Стах и Анджей, ходили с Семеном давно, так?

Гуревич отрицательно покачал головой, тяжело вздыхая.

Тон его стал снисходительным, трепет пропал окончательно:

– Понимаю, к чему вы клоните, но тут не все ровно. Ходить-то ходили, но Семен один все приметы знал.

И тут я его подловил, хотя, само собой, такой задачи не ставилось. Просто сейчас нужно показать, что у медали, как обычно, две стороны и талия.

– Ты можешь поручиться, что после свистопляски, которую мы видели, обратная дорога осталась неизменной? Семен-то, может быть, и разобрался бы, а вот нам может не так сильно свезти, нет?

Аргумент заставил альфовца пару мгновений только пыхтеть и переваривать сказанное. Слыша, как ворочаются мысли в его голове, я даже позволил себе снова посмотреть в сторону, на неутихающее зарево.

– Хорошо, тогда как же, по-вашему, нам следует поступить?

Парень не полез в бутылку, не стал употреблять власть, это мне понравилось. Однако шансов на выживание это нам не сильно прибавит. Но что тут поделаешь, если простых решений никогда не случается?

– Нужно поговорить с людьми, посоветоваться со всеми. Сейчас отдохнем пару часов. А потом собирай всех обозников внизу, чтобы раненые не слышали. Им и так не сладко, а про то, что трындец уже близко, знать пока не нужно. Соберемся, померкуем… может быть, чего и нарисуем совместно.

Во взгляде Гуревича читалось сильное сомнение, но, помолчав минуту и прикинув все аргументы, сержант согласно кивнул и снова отправился вниз. Я же, не меняя позы, снова стал рассматривать зарево. Может быть, слишком долго и пристально смотрел, может быть, мозг стал выдавать желаемое за действительное, но зарницы стали мелькать реже. Через какое-то время на этаж поднялся Анджей и принес мне алюминиевую закопченную миску дымящейся гречневой каши с тушенкой. Вынув из бокового кармана штанов завернутую в тряпицу ложку, я машинально поел и, кивнув на прощание сменщику, тоже спустился вниз. Дом призывал из глубин памяти неприятные воспоминания, поэтому, выйдя из подъезда, я стал обходить вокруг здания, отходя с каждым кругом все дальше. Более всего тут не хватало ощущения ветра на лице, запахов степи и просто свежего воздуха. Все это время меня не покидало чувство, будто бы все мы заперты в старый пронафталиненный сундук с никому не нужным барахлом.

– Антон Константиныч!.. Где вы?

Это Гуревич, голос его звучал явно бодрее. Видимо, подкинутая мной идея о совместном принятии решения все же оказалась не так уж и плоха.

– Я периметр обхожу, сейчас буду.

– Хорошо, собрание будет перед входом, у фургонов. Ждем.

Собрались все, кроме Джея, который все еще сидел на фишке, и фельдшерицы, она осталась с ранеными. Наши лошадники вывели животных из дома, что было не так-то просто сделать, учитывая схлынувший адреналин. Сейчас все четыре коняги мерно хрустели овсом в торбах, привязанных к мордам, и на людей внимания не обращали. Никола, мужик неопределенного возраста, сидя на козлах своей повозки, правил какую-то упряжь, а его коллега что-то крутил у левого заднего колеса. От остальных наш главный извозчик отличался тем, что оружия не носил совсем, а лицом более всего напоминал запойного пьяницу, хотя ни запаха, ни характерных ухваток алконавта со стажем я за ним не замечал. Стах, притащивший откуда-то пустой тарный ящик, сидел тут же, прислонившись к борту фургона.

Сержант Гуревич взмахом руки привлек всеобщее внимание и начал излагать:

– Значит, вот что получается, граждане. Впереди появилась неизвестная аномалия, и идти туда не просто опасно, а преступно глупо. Семен повредился умом, Галя сказала, что дня два еще не оклемается. А может быть, и насовсем крыша улетела. Я считаю, что рисковать нельзя, надо возвращаться назад.

В принципе мысль эта витала в воздухе, Гуревич только ее словесно оформил. На лицах собравшихся я читал только озабоченность, всерьез спорить с сержантом никто не хотел. Тем более что в моменты крайней нужды все смотрят на того, кто назначен главным, кто ведет и в конечном итоге за все отвечает. Но о том, что власть тоже состоит из людей, делающих ошибки, люди думают уже потом, если вдруг что-то идет не так.

Никола, подняв глаза от упряжи и поскребывая тыльной стороной ладони седую щетину на щеке, вполголоса бросил:

– Овса коням на пять дён осталось. Ежели заплутаем, землю и сухостой оне жрать не стануть. Человек что? Он без жратвы куда хошь идтить будет, пока силов хватит. Поворачивать надо… но я как все. Пущай обчество решает.

Словоохотливый до сего момента Стах только пожал плечами, но, видя, как выжидательно на него смотрят остальные, тоже высказался за возвращение:

– Сеня один дорогу хорошо знал, я эти его приметы плохо разумею. Вот шел себе и шел, иногда так и вообще наобум. Выпьет старки своей пару глотков, и вот на тебе – видит дорогу. Я бы не повел, мутота одна.

Петря вообще только сплюнул в сторону и снова принялся крутить какие-то гайки. Я уже совсем собрался повторить аргументы, изложенные сержанту часом раньше, но в этот самый момент из дверей вылетел Анджей. Низкорослый поляк именно что вылетел как пробка из бутылки, до того торопился сообщить нечто важное, будто и нет у него рации.

Подбежав к сержанту, он схватил Гуревича за рукав, но обращался ко всем сразу:

– Зарево погасло! Пошли, вы все должны посмотреть!.. Только что сияло, сияло, и на тебе – хлоп и погасло!..

Известие поразило всех настолько, что люди нестройной толпой ринулись к провалу, чтобы оттуда посмотреть на случившееся. Я тоже пошел следом и в открывшемся пространстве увидел абсолютную темноту. Снаружи опять царила ночь, чего из-за ярких зарниц не было видно. Вынув монокуляр, я силился что-то рассмотреть, но тщетно. Прибор по-прежнему отказывался выдавать расстояние, а приближение в пять раз оказалось бессильно перед завесой темноты, из которой состояло все пространство за границами аномального поля.

Когда страсти немного улеглись, все вернулись к повозкам. Возбужденные увиденным, люди громко переговаривались, и я решил, что сейчас весьма удобный момент для предложения, к которому еще пару минут назад никто бы и не подумал прислушаться. Люди были настолько ошарашены хорошей новостью, что никто не задавался вопросом, что же теперь делать. Видимо, возвращение обратно казалось им вопросом решенным.

Однако Гуревич заставил всех успокоиться, и я начал излагать:

– Эта штука вполне могла изменить все вокруг, а не только впереди. Кто из вас может поручиться, что дорога назад так же безопасна? Пойти-то можно, но вот куда мы придем без проводника, это большой вопрос.

Мои слова произвели нужный эффект, радужное настроение само собой увяло, а на лицах обозников опять появилось растерянное выражение.