Невидимая Вселенная. Темные секреты космоса - Йостейн Рисер Кристиансен

Газ, в котором электроны и ядра атомов больше не взаимодействуют, называется плазмой. Первые 380 000 лет после Большого взрыва наша Вселенная состояла именно из такой теплой плазмы. Тогда ядра атомов наполняли легчайшие из существующих элементов: водород и гелий. Большинство других элементов вокруг нас, таких как кислород, углерод, азот и железо, образовались позже, в ядерных реакциях в звездах. Но в течение первых 380 000 лет не было ни звезд, ни галактик, ни даже атомов — только теплый суп из плазмы, а варились в нем электроны и ядра водорода и гелия.

(Первые три минуты было так жарко, что не могли существовать даже ядра атомов. Но мы вернемся к этому позже.)

Такая плазма ведет себя абсолютно не как газ. В плазме электроны в свободном плавании захватывают любую электромагнитную волну, которая пытается каким-то образом хоть куда-то пройти. Немного похоже на металлическую сетку на дверце микроволновой печи. В металле есть электроны, способные свободно перемещаться, как в плазме. Таким образом, электроны в металлической решетке смогут захватывать микроволны, чтобы те не выбрались из печи, цапнув вас за нос, пока вы наблюдаете за лопающимся попкорном. Отверстия в микроволновке сделаны так, что пройти может только видимый свет, а более длинным микроволнам никак не выбраться. В плазме молодой Вселенной все электромагнитное излучение задерживалось электронами горячей плазмы. Итак, свет не мог распространяться свободно. Получается, первые 380 000 лет после Большого взрыва Вселенная была плотной и непрозрачной плазменной туманностью, а если точнее, первичной туманностью.

Но потом, спустя 380 000 лет, Вселенная охладилась достаточно для того, чтобы электроны получили возможность сливаться с ядрами атомов и образовывать стабильные изотопы. Исчезли свободные электроны, поглощавшие все электромагнитные волны. Туман рассеялся, и теперь ничто уже не стояло на пути у световых волн. Многие из этих электромагнитных волн и по сей день беспрепятственно путешествуют по Вселенной. Нас постоянно бомбардируют электромагнитные волны, образовавшиеся, когда Вселенной было всего 380 000 лет. Именно такие волны попадали в рупорную антенну в Холмдейле в 1964 году, независимо от того, куда поворачивали ее Пензиас и Уилсон. Это и было реликтовое излучение.

Если собрать реликтовое излучение со всех уголков неба, то мы увидим портрет Вселенной в младенчестве, когда ей было всего 380 000 лет.

Ну а если вы сегодня не в духе и заметите, что младенец, которому 380 000 лет — это ерунда какая-то, то не стоит забывать, что сейчас Вселенной около 14 миллиардов лет. Допустим, Вселенная сегодня — это седеющий пятидесятилетний человек. Реликтовое излучение сформировалось, когда сегодняшнему пятидесятилетнему человеку исполнилось полдня. Ну а теперь-то Вселенная уж точно не младенец.

Совсем запутались? Не вы один. С тем, что реликтовое излучение образовалось через 380 000 лет после Большого взрыва, когда первичная туманность рассеялась, мы разобрались. Возникает другой вопрос: почему это излучение доходит до нас еще и сегодня, спустя столько лет? И почему со всех сторон?

Телескопы и машины времени

Ответ на первый вопрос, почему излучение доходит до нас сегодня, заключается в том, что, наблюдая за Вселенной, мы будто мчимся на огромной машине времени. Эффект машины времени возникает из-за того, что свет, о котором идет речь, движется не бесконечно быстро. Ему требуется восемь минут, чтобы добраться от Солнца до нас, поэтому, если мы посмотрим на Солнце (не стоит, это опасно для глаз!), мы увидим Солнце таким, каким оно было восемь минут назад. Перемещаемся на восемь минут назад! Когда мы смотрим на галактику Андромеды, мы смотрим на то, что было 2,5 миллиона лет назад. Когда Фриц Цвикки посмотрел на галактики в скоплении Кома, он увидел свет, излучавшийся 300 миллионов лет назад.

Самые отдаленные из известных нам галактик расположены настолько далеко, что, вероятно, нам транслируется изображение с момента, когда Вселенной было меньше миллиарда лет. Получается, мы перемещаемся назад на 13 миллиардов лет. Что мы увидим, если попытаемся заглянуть еще дальше в прошлое? Ничего, совсем ничего. Если заглянуть в самую глубь Вселенной, то мы окажемся в настолько далеком прошлом, что тогда и галактик еще не было. Кругом пустота. Но если посмотреть еще дальше, кое-что все же произойдет: мы внезапно наткнемся на стену электромагнитного излучения, реликтового излучения, край поверхности последнего рассеивания, образ Вселенной в младенчестве. Сталкиваясь с реликтовым излучением, мы видим части космоса, которые настолько далеки, что электромагнитные волны едва успели достичь нас за время, прошедшее с момента рассеяния первичной туманности. И некоторые из этих волн достигают астрономических приборов, позволяющих их измерить и нанести на карту Вселенной-младенца.

Большой взрыв повсюду

Почему же реликтовое излучение доходит до нас равномерно со всех сторон? Совершить путешествие на машине времени прямо к Большому взрыву — это, конечно, круто, но разве излучение не должно исходить из одной конкретной части неба по направлению к самому взрыву?

Этот очевидный парадокс решается просто: Большой взрыв произошел не в какой-то одной определенной точке. Это не взрыв с четким центром, из которого, как искры новогодней петарды, разлетелись газ и галактики. Большой взрыв не был взрывом в пространстве, это было взрывное расширение пространства. Нечто происходящее одновременно повсеместно.

Расширение пространства? Именно так. После того как Альберт Эйнштейн просветил человечество своей общей теорией относительности в 1915 году, пришлось свыкнуться с тем, что пространство необязательно должно выглядеть как неизменный тетрадный лист.

(Более основательно мы поговорим об общей теории относительности позднее, уже в главе о темной энергии.)

Ученый показал, что пространство может изгибаться и растягиваться, как крутой парень на занятиях йоги, и именно такие характеристики пространства делают возможным одновременно-повсеместный Большой взрыв.

«А что, если бы мир был воздушным шаром?» — поет норвежская исполнительница Май Бритт Андерсен. Не знаю, думал ли автор текста Тронд Брюнн о Вселенной, когда писал строки песни, но не стану полностью исключать такого расклада. Вспомним, что благодаря пластичности пространства астрономы уже много лет предпочитают использовать воздушные шары чуть ли не как учебное пособие. Представим, что Вселенная — это двумерная поверхность воздушного шара. Если наш шар достаточно эластичный, то сначала он мог бы быть крошечным, совсем малюсеньким. А потом по какой-то причине начал надуваться — ив итоге расширился.

Теперь возникает вопрос: где же во Вселенной — воздушном шаре произошел Большой взрыв? В каком месте шар начал расширяться? Вот именно — везде. Одновременно. И если вы находитесь где-то прямо на воздушном шаре и смотрите в любую сторону, то вы заглянете и в прошлое. А если вглядываться в самую даль, то увидите и излучение от Большого взрыва независимо от того, в каком направлении смотрите.

У аналогии с воздушным шаром и у путеводителя по Северной Корее один недостаток: они демонстрируют что-то очень интересное, но в то же время скрывают кое-что крайне важное. Например, Вселенная воздушного шара двумерная, но расширяется в трехмерное пространство, где поверхность шара остается прежней. Вселенная, как мы ее видим, определенно имеет три измерения, и поэтому все дело Большого взрыва не так просто визуализировать. Тем не менее принцип расширения пространства остается прежним: Большой взрыв случился повсюду. Взрыв не располагался в определенном месте пространства, а представлял собой расширение самого пространства, и происходило оно одновременно везде. Таким образом, мы также можем разглядеть следы Большого взрыва, то есть реликтовое излучение, во всех возможных направлениях. Главное — заглянуть достаточно далеко в космос.