Американская леди - Петра Дурст-Беннинг

Пандору знали всюду, куда бы они ни заходили. Она привлекала внимание людей, как павлин, который распустил хвост. В каждом ресторане ей пожимали руку, давали дополнительный бокал вина или выставляли корзинку с хлебом. Каждый, казалось, радовался ее визиту, что не удивляло Марию: Пандора излучала радостное обаяние и просто заражала своим хорошим настроением. Марию очень радовало, что Пандора могла говорить с ней искренне, причем даже по-немецки.

– Я и не думала, что в Нью-Йорке столько… уютных уголков. Этот ресторан по размеру почти как постоялый двор у нас дома, – произнесла, уплетая спагетти, она. – И каждый тебя здесь знает!

Девушки хихикали, попивая из бокалов красное вино, и не заметили, как привлекли внимание мужчин за стойкой.

– Кто эти трое?

Франко де Лукка пристально посмотрел на Марию. После занятий танцами она распустила волосы, и теперь они, словно накидка, покрывали ее узкие плечи. Ее высокие скулы, серые блестящие глаза и идеальная стройная фигура казались ему аристократичнее, чем у любой графини, которых представляла ему мать в надежде женить единственного сына.

Чем-то эта девушка напомнила ему Серену. Этот простодушный, почти детский смех, в котором нет ни следа кокетства, но столько чужого для него веселья… У Франко что-то кольнуло в груди. Он не мог припомнить, когда он так смеялся в последний раз.

Хозяин ресторана ответил:

– В красной шали – Пандора, сумасшедшая танцовщица. Возможно, две другие курицы – тоже танцовщицы, художницы или что-то в этом роде. Что случилось? Мне попросить их подойти?

Он так старался угодить Франко, что сорвался было со своего места за стойкой. Но Франко едва заметно покачал головой.

– Оставь, у меня все равно сейчас нет времени. Я уже опаздываю на деловую встречу. Она непохожа на американку, – задумчиво добавил он, не сводя с Марии глаз.

Хозяин разочарованно вернулся к мойке.

– Если ты все же надумаешь, тебе просто нужно отправиться в одно из художественных кафе в Виллидж. Пандора и ее ученицы регулярно бывают там.

Франко лишь отмахнулся, словно хотел сказать: «Дела мне нет до этих трех куриц». Но все же запомнил каждое слово хозяина.

В какой бы квартал ни приводила их Пандора, он казался обособленным мирком: менялись лица, одежда, даже язык. Улицы в верхней части города, где жили Рут и Стивен, были обсажены по бокам высокими деревьями и цветочными клумбами, а в южной части толкались уличные торговцы. Здесь ездило мало машин, зато действовало метро, адский шум которого долетал наружу через вентиляционные шахты, тут было мало домов с лифтами и много, очень много людей.

Вначале эта суета нервировала Марию, некоторые места ее даже пугали, но очень быстро она поняла, что суматоха для окружавших ее людей – вполне обычное явление. И она с удовольствием пила своеобразный коктейль под названием «Нью-Йорк».

Было уже семь часов вечера – Рут наверняка уже беспокоилась о ней и Ванде, – когда три уставшие женщины опустились на скамейку у порта.

Мария боролась с желанием снять туфли, хотя ноги горели. Ее глаза покраснели от напряженного разглядывания, во рту пересохло, и ей уже два часа нестерпимо хотелось в туалет. Но все это было ничто в сравнении с тем, что она сегодня получила.

– Вы знаете, сегодня я увидела в городе больше, чем за последние недели.

– Ну, тебе просто нужно ходить с правильными людьми, – прыснула Ванда. – Я думаю, Пандора знает о Нью-Йорке больше, чем все путеводители, вместе взятые!

– И это правда! – чистосердечно согласилась Мария. – Но скажи: откуда ты все знаешь?

– Нью-Йорк как деревня, и если ты всю жизнь проведешь здесь, то будешь знать каждый закоулок… – просто ответила Пандора. Но, казалось, ей понравился комплимент. – Честно говоря, наша прогулка доставила мне большое удовольствие! Мне показалось, будто все это я вижу впервые. Что касается меня, то на следующей неделе после урока танцев мы могли бы снова это повторить.

Ванда сидела рядом со счастливым лицом.

Некоторое время они наблюдали за суетой в порту. Один за другим мимо них проплыли два рыболовных катера, парóм и несколько грузовых судов. Поодаль в акваторию порта входил серебристый океанский гигант.

– Как у города может быть столько разных обличий? – снова удивлялась Мария. – В моем путеводителе говорится, что Нью-Йорк называют «плавильным котлом». Это очень точное сравнение, правда? Что такое, почему ты смеешься? – спросила она у Пандоры.

– Я нахожу смешным, что путеводители переняли это выражение. Так говорил один мой друг – Израэль Зангвилл, – гордо заявила она. – Два года назад он ставил одну театральную пьесу. Речь в ней шла об одном русском музыканте, который страстно желал написать симфонию, посвященную многогранности Нью-Йорка. По замыслу Израэля, молодой русский забирается на крышу высотного здания и осматривает город.

Пандора поднялась, влезла на лавку и приняла драматическую позу.

– Там, внизу, громадный плавильный котел! Вы слышите его клокотание и бульканье? Вы видите его гигантское жерло-порт, из которого человеческий груз тысячами душ выплескивается на улицы?

Она снова слезла со скамьи, не смущаясь удивленных взглядов прохожих.

– Именно это и произнес молодой русский, придуманный Израэлем. – Она скривилась. – Его несчастье заключалось в том, что «Нью-Йорк Таймс» назвала пьесу романтичной глупостью. И я тоже так считаю: в свое время я была у него работником сцены. На это меня подвигла временная нехватка денег, – вздохнула она. – И когда я об этом думаю… Мне, собственно, пришлось много путешествовать. И так было, пока я не насобирала денег на собственную танцевальную школу, – пояснила она.

– А я уж было удивилась тому, что ты смогла запомнить целый пассаж из театральной пьесы! – ответила Мария. – Все же иногда мне от тебя становится не по себе.

Три девушки стояли у скамейки, а Пандора, покатываясь от смеха, ухватилась за Ванду и Марию.

– У меня тоже есть свои слабости, если это послужит тебе утешением. Одна из них: я не умею особо щепетильно обращаться с деньгами, а это значит, что я еще не заплатила за жилье в этом месяце и теперь мне придется изрядно экономить. Поэтому я предлагаю отправиться домой и по дороге выпить еще по бокальчику белого вина за ваш счет!

Начинался июль. Мария не могла поверить, что с момента ее приезда в Нью-Йорк прошло уже три недели. Женщина так свыклась с «нью-йоркской рутиной», как она называла свой распорядок дня, словно и не жила до этого в каком-то другом месте.

После позднего завтрака они вместе с Рут чаще всего отправлялись за покупками вдвоем. Это не всегда было какое-нибудь крупное приобретение – платье или шляпа. Рут могла часами выбирать самую красивую из десяти шляпных лент. Или прикалывать по очереди шелковые цветки, чтобы в конце концов велеть продавцу упаковать бледно-серую розу из тюля. «Как можно разбазаривать столько времени на вещи, которые на самом деле не нужны?» – никак не могла взять в толк Мария и вспомнила: Рут и в молодости целую вечность проводила в банном сарае перед большим осколком зеркала. Два воротничка для блуз на смену, несколько самодельных стеклянных бус и лент для волос – только эти украшения тогда имелись у Рут. Но с каким увлечением она уже в то время применяла этот нехитрый арсенал, чтобы навести красоту! И как же часто она этим доводила Йоханну и Марию до белого каления!