Дворец утопленницы - Кристин Мэнган

Она повернулась к Гилли, рассчитывая увидеть в ее лице отражение собственного ужаса, но вместо этого встретила восторженный взгляд широко распахнутых глаз. Девушку явно восхищала люстра из муранского стекла, висевшая над ними в холле, картины, расставленные у стен. Она будто и не замечала, что люстре явно не хватает нескольких подвесок, а оставшиеся либо разбиты, либо висят кое-как, наполовину сдернутые с крючков, словно кто-то пытался сорвать их и не сумел; что картины, прислоненные к волглым стенам, опасно кренятся, да и сами стены, похоже, готовы вот-вот обрушиться.

Хозяйку Фрэнки увидела лишь мельком – Гилли указала на нее в толпе, пробираясь вглубь палаццо, и прошептала что-то про Америку, про внушительное состояние. Ровесница Фрэнки, а может, и старше, хозяйка была одета в короткое платье, уместное разве что на юной девушке, и шубу, с иных ракурсов смотревшуюся так, словно под ней и вовсе ничего не было. Эта шуба неприятно контрастировала с ухоженными, летом бережно хранимыми в недрах гардероба мехами, какие обычно носили венецианки. Она казалась дешевой, а мех – каким-то щипаным и облезлым, точно несчастного зверя, которому ради создания этого убожества пришлось пожертвовать жизнью, прикончили в самый разгар линьки. В палаццо, впрочем, и правда было прохладно – Фрэнки поежилась и поплотнее запахнула пальто в «гусиную лапку».

– Как вы вообще узнали про это место? – спросила она Гилли.

– Родители бывали здесь раньше, но меня с собой не брали, говорили, не доросла. Теперь я в городе сама по себе, наконец-то узнаю, что такого прекрасного в этих сборищах.

Фрэнки, вскинув брови, огляделась по сторонам.

Ей попадались модные снимки знаменитостей и старлеток, заигрывающих с камерой, порхающих по городу в мини-бикини – у кого в клетку, у кого в горошек – и солнечных очках-половинках, но для нее это была ненастоящая, чужая Венеция, которой она не знала, да и знать не хотела. Пусть приезжают, пусть пляшут в фонтанах и носятся галопом по городу, торопясь на следующий же день укатить в Рим или на Итальянскую Ривьеру в поисках неуловимой дольче вита. В Венеции все равно наступит ночь, укроет город пологом тишины, вернет его тем, кто остается здесь. Впрочем, запечатленные на этих снимках буйные забавы и утехи имели мало отношения к окружающей обстановке. Здесь за попытками создать атмосферу бесстыдной роскоши сквозила какая-то потаенная горечь, которой нельзя было не заметить. Музыка играла слишком громко, а гости, одетые с претензией на элегантность, смотрелись неуместно в ветхом палаццо, на восстановление которого у хозяйки очевидно не было денег.

Несмотря на протесты Фрэнки, не желавшей здесь задерживаться дольше оговоренных заранее пятнадцати минут, Гилли отправилась на поиски напитков. Переходя из одной выстуженной комнаты в другую – отоплением, судя по всему, хозяева тоже не озаботились, – Фрэнки неожиданно осознала, что понимает все без исключения разговоры, жужжащие вокруг.

– Здесь что, нет ни одного венецианца? – спросила она у Гилли, когда та вернулась, и, нахмурившись, окинула взглядом гостей.

Гилли пожала плечами:

– Может, и есть, просто их не видно.

Фрэнки кивнула, про себя усомнившись в ее словах. Попыталась вообразить, каково венецианцам было бы наблюдать, как чужаки бесстыдно трясут своим богатством в их родном городе, пока местные жители едва сводят концы с концами. Она осторожно поднесла к губам бокал. Вкус у шампанского был несвежий, прогорклый. Еще лет десять назад здесь, должно быть, кипела настоящая жизнь – о былой роскоши напоминали хотя бы сами бокалы-креманки тонкого бледно-розового и фиолетового стекла. Когда-то они, должно быть, обошлись хозяйке в целое состояние, но теперь отживали свой век: по стенке бокала, доставшегося Фрэнки, тянулась длинная трещина, казалось, одно неверное движение – и шампанское потечет по рукам.

Оставив Гилли беседовать с одним из гостей – в пух и прах разодетым мужчиной лет шестидесяти, чей костюм и бабочка смотрелись на этом мероприятии чересчур официально, – Фрэнки ретировалась в тихий уголок, откуда можно было спокойно наблюдать за происходящим. Опершись на острый край журнального столика, она разглядывала гостей, которые рассыпались перед хозяйкой мелким бесом, принужденно хохотали сиплыми от выпитого голосами. Она поняла вдруг, что эта сцена могла бы разыгрываться в любой точке мира, да хотя бы в пресловутом «Савое», – те же люди, тот же гул пустых разговоров.

Ее тело отреагировало моментально. Горло будто стиснула невидимая рука – крепко, не вдохнуть. Она резко опустила бокал на столик, тот жалобно звякнул, шампанское плеснуло через край, забрызгав пальто, но ей было плевать. Жаждая оказаться на улице, на свежем воздухе, она стала поспешно пробираться к выходу, но вдруг замерла, поняв, что за дверью ее ждет лишь вода. Впервые ей показалось, что идея сбежать в Венецию с самого начала была абсурдной. И как ей пришло в голову искать покоя в городе, где даже улицы внушают клаустрофобию?

Развернувшись, Фрэнки направилась вглубь палаццо. Что-то же там должно быть – какой-то кусочек открытого пространства вне этих невыносимых комнат, переполненных людьми, затопленных запахами чужих тел. Ей нужно было наружу – перевести дух, позволить холодному воздуху остудить кожу, в которую уже вонзались колючие иглы жара, бежали по рукам от сгиба локтя к запястью, по спине, по груди, поднимаясь все выше, подступая к горлу. Переходя из комнаты в комнату, она вдруг не сдержалась и сдавленно охнула. Двое гостей обернулись, окинули ее неодобрительными взглядами – в глазах мужчины Фрэнки явственно различила осуждение, женщина лишь смотрела на нее с прохладцей из-под густо накрашенных ресниц.

За их спинами мерцала полоска угасающего дневного света. Фрэнки бросилась ей навстречу и, едва ступив за порог, едва выбравшись из дома, который больше походил на темницу, испытала огромное облегчение, ощутила, как сердце понемногу успокаивается при виде тенистого, заросшего сада, где густо-зеленый плющ взбирался по стене палаццо, оплетая каменную лестницу. Она сделала несколько неловких шагов и рухнула на скамейку, которая даже под ее скромным весом пошатнулась – все здесь разваливалось на части. Шли минуты; румянец на щеках потихоньку спадал, дыхание замедлялось, выравнивалось.

Спустя некоторое время она почувствовала рядом чужое присутствие.

– Чего вам? – спросила она, прекрасно зная, кто стоит за спиной. Взгляд Гилли так и впивался ей в затылок. В душе закипела ярость, но Фрэнки не без труда сдержала ее – поддавшись эмоциям, легко потерять бдительность.

– Я… я просто хотела вас найти. Видела, как вы уходили.

– Мне нужно было побыть одной.

Не глядя на Гилли, она поднялась и вошла обратно в палаццо, происходящее в котором после нескольких минут, проведенных в тишине, казалось еще более нелепым. Она направилась прямиком на террасу перед домом, протискиваясь сквозь плотную толпу. В комнатах висел липкий, приторный дух алкоголя, мешавшийся с едкими запахами чужих духов. Фрэнки затошнило. Она прибавила шагу.

– Фрэнсис, постойте!

Услышав за спиной голос Гилли, она еще немного ускорила шаг. Нужно добраться до выхода, до террасы с гондолой.