Calendar Girl. Никогда не влюбляйся! Февраль - Одри Карлан

– Votre sexe est si chaud.

– Je pourrais vous aimer toute la nuit.

– Encore plus, bébé.

«Еще, крошка». Это я выучила еще в начале нашей с ним связи.

Прежде чем я довела его до разрядки, он снова перекатил меня на бок. Боже, этот парень был просто маньяком в постели. Его выносливость не знала равных. Он снова начал долбить меня, сдавливая в процессе мой клитор. Не успела я сообразить, что происходит, как уже снова оказалась на грани взрыва. Наши тела стали скользкими от пота. Софиты лишь подогревали атмосферу.

– Что ты сказал мне по-французски? – спросила я, после чего впилась зубами в его нижнюю губу, втянув ее в рот.

– Я сказал, что твоя киска так горяча, что я мог бы любить тебя всю ночь напролет. И, думаю, я так и сделаю, ma jolie.

Вот и все. Он продолжал трахать меня. Слова были уже не нужны. Пульт куда-то подевался – наверное, валялся на мате рядом с нами, но я выронила его, когда меня волной накрыло предвкушение второго оргазма. Затем мой француз просунул руку между нашими телами и обвел пальцем раскаленную точку у меня между ног, пульсирующую в ожидании его прикосновения. Пока он дразнил меня, я цеплялась за него, оставляя на спине следы от ногтей при каждом мощном толчке. Крепко обхватив его ногами, я держалась. Приподняв меня на руках, он вытащил член почти целиком и с сокрушительной силой загнал его обратно. У меня застучали зубы и поджались пальцы на ногах, когда второй оргазм принялся терзать мое тело, словно смерч – дощатый дом.

Неумолимо.

Хаотично.

Разрушительно.

Я вскрикнула, и мои крики смешались с криками Алека, тоже достигшего пика.

Блаженство.

Где-то посреди этого буйства оргазма он снова повернул нас набок, и последнее, что я запомнила перед тем, как отключиться, – щелчок камеры и вспышка света.

* * *

Я проснулась в одиночестве. Мое обнаженное тело было накрыто парой халатов. Из колонок неслась классическая музыка. Все еще вялая со сна, я приподнялась на локтях и огляделась. Алек стоял на противоположном конце студии, в джинсах и с голым торсом. М-м-м, аппетитно. Мышцы его спины напрягались и сокращались в такт мазкам. Не знаю, сколько времени я провела в отключке, но, вероятно, долго, потому что француз почти закончил портрет Эйдена. В основу лег один из тех снимков, на которых натурщик сжимал в руке член и наклонялся вперед, откинув голову и стиснув зубы. Накинув один из халатов, я попробовала наступить на больную ногу. Не так уж и плохо. Я медленно подошла к Алеку, стараясь не выдавать шумом своего присутствия. Он не услышал меня – музыка играла достаточно громко, чтобы заглушить мои шаги. И, в любом случае, художник был погружен в свой собственный мир.

Я тихо уселась в кресло метрах в пяти от него и принялась наблюдать за тем, как он пишет картину. В работе он был педантичен, в мазках – предельно точен. Со стороны это казалось почти магией. Под его идеально выверенными мазками образ быстро проступал на полотне. И каждый мазок, казалось, точно совпадал по времени со звуком фортепианных клавиш. Музыкальная живопись. Абсолютно прекрасно. Вся эта студия, мужчина и его картина сливались в одно совершенно неземное впечатление, которое я не смогла бы ни забыть до конца своих дней, ни испытать снова.

Прошло довольно много времени, и я поняла, что не могу больше ждать. Мне надо было прикоснуться к нему. Все так же тихо я сняла халат и оставила его на спинке кресла. Затем на цыпочках подошла к Алеку, по-прежнему не в силах оторвать взгляд от его картины. Она казалась мне законченной, но у меня нет художественного чутья. У меня вообще нет чутья ни в одной области, исключая сексуальных парней, концертные футболки и мотоциклы.

Подойдя к Алеку, я легонько обняла его сзади, положив ладони ему на грудь и прижавшись губами к теплому местечку между лопаток. Он пах божественно. Лесом, сексом, потом и краской. Когда я коснулась его, Алек резко втянул воздух – я почувствовала это по тому, как поднялась у меня под ладонями его грудь. Он был погружен в свой внутренний мир, и я нарушила его концентрацию, однако он, похоже, не рассердился.

Я думаю, Алеку нравилось прикосновение моих рук. Нет, я точно знаю, что нравилось.

– Ты – сама красота и свет.

Я покрыла поцелуями его лопатки, затем мои руки скользнули вниз, по всем рельефным выпуклостям и впадинам его живота. Боже, этот парень был чудесно сложен! Для того, чтобы иметь такое тело, любому художнику пришлось бы проводить бессчетные часы в спортзале – однако на этой неделе все его тренировки ограничивались сексом со мной.

– Non. Я прячусь во тьме и выступаю на свет лишь тогда, когда люди смотрят на мою живопись. Это ты вызываешь свет на поверхность. Ты видишь свою красоту, отраженную во мне, то, как мое тело взывает к твоему, и твое – к моему.

Его слова соблазняли меня так же легко, как его живопись и тело. Я совершенно теряла волю, растворяясь в них и в нем. Медленно расстегнув его джинсы, я сжала в руке пробуждающийся член Алека. Теперь, когда я тянулась из-за спины, его ствол казался массивным, целиком заполняя руки. Я куснула Алека в спину, задыхаясь от желания ощутить его глубоко в себе, как уже привыкла за эти недели нашей любви.

Уронив палитру и кисти, он спустил джинсы. Они повисли у него на лодыжках, сковав движения. Я провела пальцем по головке его члена, собрав скопившуюся там влагу и размазав по всей длине. А затем начала ласкать его. Вверх, вниз, сильно, нежно, потом медленно и упорно, так же, как он лизал. Взяв меня за руку, он поднес мою ладонь к своему лицу и принялся посасывать и облизывать каждый палец, втягивая их в рот и увлажняя. Затем его язык защекотал мою ладонь, а потом, опустив мою руку, он положил ее на свой член. Сомкнув мои пальцы вокруг ствола, он показал, как сильно его надо сжимать. А потом повел мою руку вверх, к самой головке, где ненадолго остановился, после чего резко дернул вниз – куда резче, чем сделала бы я сама. Когда я усвоила его ритм, он отпустил меня.

Французская речь полилась в ту минуту, когда Алек расставил руки и оперся ими о стену по обе стороны от картины. Его родной язык еще никогда не звучал так нежно. Алек окончательно погрузился в происходящее. Я наслаждалась этим больше, чем готова была признать. В тот раз Алек передал мне контроль, позволяя моим рукам делать с ним все, что мне захочется. Крепко сжимая его, я медленно вела рукой вверх по члену и быстро дергала вниз, и снова, и снова. Застонав, он продолжил опираться о стену одной рукой, а вторую отвел назад. Когда его пальцы нащупали меня и скользнули между ног, где все было горячим и влажным от желания, я еще сильней прижалась грудью к его спине.

Два пальца потеребили мой разогревшийся бугорок, а затем погрузились внутрь. Ахнув, я согнула левую руку, повиснув у француза на плече. Правая продолжала двигаться вверх и вниз, резко и плавно, сдавливая член Алека именно так, как ему хотелось. Вместе мы стимулировали друг друга, пока оба не растворились в счастье обладания и единения.