Прерванная жизнь - Сюзанна Кейсен

Если семьи переставали платить, наша госпитализация на этом заканчивалась, а мы сами – слабые и голые – выбрасывались в мир, в котором были неспособны вести самостоятельную жизнь. Выписать чек, воспользоваться общественным телефоном, открыть окно, запереть двери на ключ – это всего лишь примерные действия, исполнение которых перерастало наши возможности.

Наши семьи. Согласно распространенному среди нас мнению, именно по их причине мы очутились в этом месте. Но в нашей будничной, больничной жизни, семьи совершенно отсутствовали. Мы размышляли: неужели и мы точно так же отсутствовали и в их будничных существованиях?

Шизик немного напоминает личность, обремененную обязанностью выполнения представительской роли. Довольно часто с ума сходит именно семья, но, поскольку вся семья в сумасшедший дом идти не может, сумасшедшим назначают одного человека, представителя, которого и госпитализируют. Потом уже, в зависимости от того, как себя чувствует оставшаяся часть семьи, такого человека либо держат в отделении, либо возвращают домой. В обоих случаях семья пытается доказать нечто относительно собственного психического здоровья.

Большинство семей пыталось доказать один и тот же тезис: сами мы не шизанутые, это наш представитель шизанутый. Такие семьи оплачивал присылаемые им счета. Но от некоторые семьи пытались доказать, что у них шизанутых вовсе даже и нет, и как раз такие постоянно грозили, что перестанут оплачивать пребывание в больнице.

Как раз такая семейка была у Торри.

Мы все любили Торри, потому что у девицы был класс. Единственной ее проблемой был амфетамин. Она принимала его целых два года, когда вместе с семьей проживала в Мексике. Из-за амфетамина – только точнее следовало бы сказать, из-за последующего отсутствия амфетамина – лицо у нее сделалось белым как мел, а голос приобрел тягучую, измученную тональность.

Торри была единственной особой, которую терпела Лиза, быть может потому, что у обеих в прошлом имелась игла.

Каждые пару месяцев ее родители прилетали из Мексики только лишь затем, чтобы прочитать ей проповедь: что она сумасшедшая, что она и их доводит до безумия, что она симулирует заболевание, что на это у них нет средств и так далее, и тому подобное. Когда они уже покидали Бостон, Торри своим протяжным голосом отчитывалась нам по встрече.

– А потом мама сказала: «Ты сделала меня алкоголичкой», а папа заявил: «Сделаю все возможное, чтобы ты отсюда не вышла», потом они как будто немножко остыли, и мама сказала: «Ты наркоманка», а папа: «Я овсе не собираюсь оплачивать эти твои каникулы, в то время как мы так бедствуем».

– А зачем ты вообще с ними встречаешься? – спросила Джорджина.

– Ох… – только и вздохнула Торри.

– Они показывают, как любят тебя на самом деле, – заявила Лиза. Ее родители с ней никаких контактов не поддерживали.

Медсестры признавали правоту Лизы. Они сказали Торри, что она проявляет зрелость, соглашаясь встречаться с родителями и в то же самое время зная, что они всего лишь желают поморочить ей голову. Говоря «поморочить голову», медсестры имели в виду «превысить родительскую власть».

Только Торри так легко голову не заморочишь.

– Я ничего не имею против этого места, – цедила она сквозь зубы. – Это отдых от Мексики. – В устах Торри слово «Мексика» звучало как ругательство.

– Мексика, – говорила она и кивала головой.

В Мексике имелся громадный дом с крыльцом в передней части и верандой на задах, были горничные, были слуги, целый день светило солнце, а в аптеках можно было купить амфетамин без рецепта.

По мнению Лизы все это выглядело чертовски заманчиво.

– Это смерть, – говорила Торри. – Жить в Мексике – это быть мертвым и сидеть на игле, чтобы не чувствовать себя до конца мертвым. Вот и все.

Иногда Валери или другие медсестры пытались объяснить Торри, что можно жить в Мексике и не ходить в аптеку за амфетамином.

– Вы там не жили, – только и отвечала им Торри.

В августе родители Торри сообщили в больницу, что приедут забрать дочку к себе.

– Они забирают меня на смерть, – говорила Торри.

– Мы тебя не отдадим, – сказала Джорджина.

– Ясное дело, – согласилась я с ней. – Правда, Лиза?

Лизе не хотелось ничего обещать.

– Что мы можем сделать? – спрашивала она.

– А ничего, – отвечала Торри.

В тот день я просила у Валери:

– Вы же не позволите родителям Торри забрать ее с собой в Мексику, правда?

– Мы здесь затем, чтобы обеспечить вашу защиту, – ответила мне Валери.

– И что это значит? – задала я вопрос.

– А значит это – дерьмо, – вмешалась в разговор Лиза.

Где-то с неделю родственники Торри не подавали признаков жизни. Потгом они прислали сообщение, что такого-то и такого-то числа будут ждать в аэропорту Бостона. Им даже не хотелось ехать в больницу.

– Может тебе удастся вырваться по пути в аэропорт? – предлагала Лиза. – Где-нибудь в центре. И тут же заскакивай в метро. – Лиза была весьма опытной беглянкой.

– У меня нет денег, – ответила Торри.

Мы вытащили всю нашу мелочь. У Джорджины было двадцать два доллара, у Полли восемнадцать, у Лизы двенадцать, у меня же имелось пятнадцать долларов и девяносто пять центов.

– Этого тебе хватит на несколько недель, – сообщила Лиза.

– Максимум на одну, – процедила Торри.

Но теперь она уже была не такая прибитая. Торри взяла деньги и сунула их себе в лифчик. Ее бюст при этом как бы округлился.

– Спасибо, – бросила она нам.

– Ты должна разработать план, – советовала ей Лиза. – Остаешься в городе или линяешь? Мне кажется, что тебе сразу же надо уезжать.

– Но куда?

– А у тебя нет никаких знакомых в Нью Йорке? – спросила Джорджина.

Торри отрицательно покачала головой.

– Лиза Коди, – сказала вдруг Лиза. – Она тетка клевая. Тоже наркеша, она тебя поставит на ноги.

– На ней нельзя полагаться, – сомневалась Джорджина.

– И все бабки Лиза Коди потратит на наркоту, – подкинула я.

– Я могу сделать то же самое, – заметила Торри.

– Ты – дело другое, – утверждала Лиза. – Ведь бабки мы подарили тебе.

– Не делай этого, – предупреждала Полли. – Уж если хочешь снова садиться на иглу, то лучше возвращайся со своими стариками в Мексику.

– Тааак… – задумалась Торри. Она снова впала в прострацию.

– Ну, так что решаем? – спросила Лиза.

– Даже не знаю, боюсь, – засомневалась Торри. – Я не смогу этого сделать.