Сердцевинум - Ирис Эрлинг

Во дворе крутился тот самый нервный тип: на этот раз сновал у деревьев.

И даже если он и ждал кого-то, такое объяснение уже не успокаивало.

Дарьяна сидела на скамейке, а вокруг нее, прямо на полу, расположились остальные. Ладно бы девчонки – Деня Савин и Сема Яковлев, любимцы Изабеллы Зиновьевны, благоговейно ловили каждое движение розовой пуховки, которой Дарьяна важно пудрила нос. Волосы новенькой были убраны в две длинные косы, а серьги-сердца в этот раз заменяли скромные гвоздики. В руках она держала зеркальце, форма которого для Рины сюрпризом не стала.

– Привет, – поздоровалась Рина.

Привычное место занимали новенькая со свитой, а на остальных лавках ребята побросали вещи, так что пришлось тащиться в дальний угол раздевалки.

– Субботина, во вторник занятие было, – сказала Дарьяна, не отвлекаясь от своего отражения. – На твой городской Изабелла не дозвонилась и просила передать по мобильному, но ни у кого не нашлось номера.

Рина хотела было сказать, что только переехала и ее городской номер изменился, а личного нет… Но даже в голове это прозвучало как-то жалко.

– Я бы все равно не смогла. По семейным обстоятельствам, – сказала она.

– А-а-а. Ну ясно. Жаль, конечно, что роли уже распределили… Будешь лакейшей или стражницей.

У Рины неприятно екнуло в груди. Как же так, поделили без нее? И так рано – летом, когда полгруппы нет…

– Я буду Гердой, – заявила Дарьяна без всякой гордости, как само собой разумеющееся. – А Денис – моим Каем. Семен и Азиза – принцем и принцессой. А Инна…

– Я много репетировала Герду. Буду на подмене, – перебила ее Рина.

– Ну, как хочешь. Только я пропускать не собираюсь. Возьми лакейшу на всякий случай, а то совсем выпадешь.

– Дарьяночка, ты готова? – пропела Изабелла Зиновьевна, заглядывая в раздевалку.

В дверном проеме показались чрезвычайно задранные – иными словами, выразительные – брови преподавательницы, темная – артистичная – родинка, скульптурные скулы и колоритный бордовый рот. На голове Изабелла Зиновьевна как всегда соорудила чистую экспрессию. Но что-то в ней изменилось.

– Одну секунду. Только косы подзатяну. Как вам, Изабелла?

Рина дернулась. Еще никто не смел обращаться к преподавательнице просто по имени, без отчества. Но та отреагировала спокойно:

– Очень хорошо, Дарьяночка. Жду. Остальные могут начинать сейчас, мы со Снежиной немного позанимаемся индивидуально. Хочу выяснить, насколько велики ее возможности. Такой талант в наше-то время, ах!..

Рина замерла в полнейшем недоумении, ее даже окликнули пару раз уходящие в зал ребята. Вот так разок пропустила – и на тебе. Все с ног на голову перевернулось, ирреальность какая-то. Только когда преподавательница присела на скамью к Дарьяне и бросила на Рину недовольный взгляд, та встала и неохотно поплелась к остальным.

– Ринка, чего ты дохлая такая? – спросил Деня. – От разминки отлыниваешь? Доотлынивалась уже. Новичкам не конкурентка.

В светлых глазах Савина плясали недобрые огоньки. Он пальцами зачесал назад рваную челку и сунул руки в карманы. Он, конечно, всегда был немного высокомерным, но не злорадным, нет.

Рине захотелось огрызнуться, но все же удалось сдержаться. Упражнения она выполняла молча, про себя думая, чем успела насолить бывшим приятелям. Когда пришло время активных игр, все пытались задеть ее, проносясь мимо: кто локтем, кто ногой… кто даже толкал с разбега. Изабелле Зиновьевне было не до поддержания дисциплины, да и жаловаться – последнее дело. Рине оставалось терпеть нападки, против всей группы она бороться не могла.

Наконец пришло время этюдов. Раскрасневшиеся ребята сели в круг.

– Азиз, давай с тебя начнем, – распорядился Денька.

– Кого мне играть? – спросила девочка.

– Играй Субботину, которая недовольна доставшейся ролью.

– Почему ее? – возмутилась Азиза. – Не хочу я представлять себя Субботиной. У меня депрессия начнется от чувства собственной никчемности.

Весь круг залился хохотом…

Над выходом из зала висели крупные часы, по которым Изабелла Зиновьевна обычно рассчитывала время.

Сейчас на часы смотрела Рина. Она внимательно следила за минутной стрелкой, и от этого стрелка ползла еще медленнее. А когда почти добралась до нужной цифры, стало только хуже.

Дверь под часами открылась, впустив пару незнакомых ребят. Пошарив по залу взглядами, они одновременно уставились на Рину. Теперь и на часы смотреть стало невозможно – сразу бросались в глаза неприятные незнакомцы.

Одна из них – рыжеволосая девочка лет семи – хмуро смотрела исподлобья. Нос у нее был припухший и раскрасневшийся, а на губах виднелись темные пятна, какие оставляет ирга или черника. Второй незнакомец не проявлял никаких эмоций и носил такое же бесстрастное каре. По сравнению с носом девочки его казался особенно тонким.

Скоро выяснилось, что парочка пришла за Дарьяной. Покинув зал, ребята облюбовали ряд старых кресел, стоявших в коридоре.

Обычно в креслах сидели родители с газетами, книгами и вязаньем, теперь же два из них занимала рыже-ягодная девочка, свесившая ноги через подлокотник. В третьем ее приятель скучающе подпирал подбородок рукой.

Рина первой вышла в коридор и видела, как подлетела к парочке Дарьяна. Рыжая кивнула в Ринину сторону, и компания о чем-то зашепталась.

Неприятно.

Впервые Рина покидала студию в ужасном настроении. Она все думала: что же случилось во вторник? Почему из всей группы в изгои выбрали ее? И зачем вообще это ребячество?

Раньше ведь учились дружно, обходились без бойкотов и заговоров…

Уже у крыльца Рина развернулась и направилась обратно в зал: совсем забыла оставить свой новый номер и спросить, приходить ли завтра! Она спокойно выдержала недоуменные взгляды ребят, взлетела по лестнице и открыла еще не запертую дверь.

Кабинет преподавательницы оказался пуст.

Для верности позвав Изабеллу Зиновьевну и не получив ответа, Рина прокралась к ее рабочему столу. Где-то должен был лежать журнал посещаемости, в который преподавательница наверняка записала что-нибудь о Снежиной. Чем еще увлекается? Обучалась ли прежде актерскому мастерству? Как узнала о студии? И прочее в этом роде. Расчет оправдался – журнал прятался под стопкой листов с упражнениями. Рина передвинула стопку и аккуратно раскрыла журнал на заложенной странице.

Здесь лежало письмо.

На белой бумаге горели бордовые строки, и почерк был прямо-таки идеальный. А сверху красовался сложный рисунок, нечто вроде печати – заключенные в круг символы из палочек, точек и завитков. Центральный символ по форме напоминал сердце, пронзенное стрелой. Рина пробежала глазами по тексту – какой-то официозный бред. На всякий случай она перевернула листок, и не зря! С обратной стороны была приписка: «Откройте при учениках».