Сердцевинум - Ирис Эрлинг

Одним из тех осенних вечеров, в какие всегда царит туман и совершаются непоправимые ошибки, тишину вестибюля в игорном доме на улице Трех Сотен Унций нарушил неуверенный стук.

– Копоть… Сажа… Уголек… Пепельная горка…

Невнятное бормотание прервалось.

– Кто там? – буркнул Бергамот, обращаясь вовсе не к посетителям за дверью, а к самой двери.

В это время он чистил лампы, сгорбившись на неказистой лесенке под самым потолком, и ленился спускаться только для того, чтобы пригласить клиентов в заведение. Каждый раз эта обязанность становилась серьезным испытанием для его коротких ног. Куда проще было бы сообщить: «Закрыто», но это могло стоить хозяину чьей-нибудь непоправимой ошибки, а Бергамоту – работы. Приходилось спрашивать.

Маленький блестящий камешек послушно завертелся в дверном глазке.

– Должник и его долг, – пропищал он.

Бергамот слез и отворил дверь, потому что должников хозяин любил больше, чем остальных посетителей. На пороге стоял немолодой мужчина, а из-за полы его плохонького пальто выглядывал мальчишка, который явно был напуган, но все равно поправил съехавшее на лоб кепи. Наверное, из вежливости – аж противно! Теперь из-под кепи нелепо торчали оттопыренные уши.

– Нам обязательно туда идти? – спросил мальчишка.

– Не бойся, Ян. У папы есть кое-какое дело, но это ненадолго.

– Следуйте за мной, – проворчал Бергамот, перебирая в уме всякие варианты: «Лужа… Жижа… Ил… Башмак… Скользкая штанина… Штанина…»

Нет, стихи никак не получались.

Скривившись, он наблюдал, как гости пачкают уличной грязью до блеска натертые шахматные полы. Потом кутался в шарф и вел их в глубь дома, – мимо тисненых обоев с узором из карточных мастей, мимо багровых портьер и странных экспонатов – позеленевших от времени реторт и бутылей, загадочных приборов и матовых зеркал. Все это владелец заведения когда-то у кого-то выиграл.

Игорный дом делился на несколько залов. В первом, за столами, обитыми алым сукном, играли во всё подряд и на всё подряд. Во втором – приватном – вместо денег поблескивали рубиновые грани сердец, и фамильяры торопливо задергивали плотную занавесь, стоило какому-нибудь чужаку бросить сюда неосторожный взгляд. Третий зал был скорее личным кабинетом хозяина.

Путь к нему вел через служебные помещения, и на мальчишку то и дело посматривали другие фамильяры, занятые своими обязанностями. Кто-то подметал лестницы, кто-то чистил серебро, другие понуро шевелили лапками, усами или тем, чем могли, пытаясь ослабить тесные воротники и фартуки. Но все провожали Яна печальными взглядами, и в конце концов сам мальчик, тоже заметив это, шепнул существу в двухконечной шапочке, имени которого Бергамот даже не помнил:

– Что не так?..

Фамильяры мгновенно переполошились, как будто только и ждали повода. Те, что были созданы летучими, поднялись под потолок и зашептали:

Те же, у кого были острые когти, взобрались на резные украшения лестничных перил и протяжно завыли:

Бергамот сердито шикнул на них: нельзя же, в самом деле, так пакостить хозяину! Поэты чертячие.

Однако негодники успели своего добиться.

– Зачем мы здесь? – спросил мальчик, хватая отца за рукав и тревожно оглядываясь на беснующихся фамильяров.

– Я должен поговорить с владельцем этого заведения.

– Но почему мне нельзя подождать снаружи? Посетитель остановился в нерешительности.

– Видишь ли… – начал он.

Но Бергамот уже отворил тяжелую дверь в кабинет хозяина, пребольно защемив при этом собственную ногу. Недолгая хромота была пустяковой ценой за одобрение господина. Зато теперь уж никуда не деться мальчишке и его отцу! И мелкие предатели проиграли.

За широким дверным проемом простирались складчато-бархатные, деревянно-лакированные недра кабинета. Под потолком висела целая коллекция абажуров разных моделей и расцветок. Они кружились, потревоженные нахальным сквозняком, и отбрасывали странные тени: бахрома становилась жуткими щупальцами, а кружевные оборки – клубами грозовых туч.

Сидевший в кресле человек спешно захлопнул крышечку перстня на своем пальце, приветственно взмахнул рукой, и надетое прямо поверх перчатки украшение сверкнуло золотом высшей пробы. Жест этот всегда заставлял гостей переступить порог, даже если мгновение назад они твердо решили бежать отсюда и никогда не возвращаться.

Бергамот знал, что внутри перстня таится черный камень в форме черепа, и от этого знания ему было не по себе.

– А вот и мой прелестный выигрыш.

– Вы выиграли нечестно, – выпалил посетитель.

– Почему же нечестно? – искренне оскорбился хозяин. – Разве я виноват, что вы приняли мою откровенно дурацкую ставку за чистую монету?

– Но вы ведь сами сказали, что уважаете благотворительность… Что даете деньги за победу в символическом пари… – лепетал гость.

– А за поражение забираю самое дорогое, – закончил хозяин. – Именно так я и сказал. Но вы, бедняки, почему-то наивно полагаете, что у вас нет решительно ничего дорогого… Подготовьте мальчика. – Последние слова предназначались слугам – уже не фамильярам, а людям.

Мальчишку отвели в дальний угол кабинета и легко уложили на кушетку. Он потрясенно глядел на отца и не сопротивлялся, точно превратился вдруг в тряпичную куклу. Хозяин с усилием поднялся из кресла. Он стянул перчатку, обнажив абсолютно черную кисть руки. Посетитель бросился к сыну, но тут же раздалось короткое:

– Успокойте его.

Посетителя схватили, и у мальчишки не осталось ни единого шанса. Хозяин, уже приблизившийся к кушетке, мог приступать к воплощению замысла.

Постепенно кончики его пальцев загорелись ярко-красным светом и, будто став бесплотными, легко вошли в грудную клетку Яна – тот побелел и крупно задрожал, но по-прежнему не издал ни звука. Хозяин потянул руку на себя. Кажется, внутри он встретил какое-то сопротивление.

Минуту продолжалась борьба.

Наконец бьющаяся в агонии искорка, извлеченная из груди мальчика, оказалась в черной руке и мгновенно затвердела, превращаясь в красный кристалл. Но едва хозяин поднес кристалл ко рту, как все завертелось с невиданной быстротой: с первого этажа послышались звуки борьбы и отчаянные крики. Помощники бросились вниз, и оставленный ими посетитель в беспамятстве осел на пол.