Сердцевинум - Ирис Эрлинг

– Да. Две половины квартиры в разных местах. Вроде и целая получается, но очень неудобно.

– А-а-а, всего-то. Ну тогда тут много кто на полцарства бы согласился. По всем дворам про нас уже легенды ходят.

– Какие легенды? – заинтересовалась Рина.

Кажется, что-то загадочное пожаловало-таки в ее жизнь. Получше жениха, может.

– Да так, – отмахнулся Тим.

Достав из кармана яблоко, он бережно вытер его рукавом, надкусил желтый бочок, но тут же поморщился и выплюнул кусок прямо на лестницу. Яблоко оказалось червивым – от желтой шкурки до самой сердцевины его пересекала коричневая полоса.

– Ерунда наверняка эти ваши легенды, – с напускным пренебрежением заявила Рина. – Хотя один из подъездов у вас странный такой.

– И ничего не ерунда, – нахмурился новый знакомый. – И не подъезд это вовсе, а квартира с отдельным входом, ее под магазин проектировали. Не говори, раз не знаешь.

Рина оживилась.

– Интересное дело. По всему городу магазины в жилых помещениях обустраивают, а тут специальное для магазина место – и живут.

– Да не живут! Сдают иногда. Пылится, – ответил Тим.

– Из нее эти звуки?

– Этого тебе никто наверняка не скажет. Может, и из нее. Бабушка считает, что это злая сила, которая всех нас хочет погубить.

– Да какая же злая? Прислушайся. Вон как плачет, будто страдает, – больно ей. Или ему, дом все-таки.

– Не бывает домам больно. Это жуткие твари воют. Бренчат рогами и все такое – отсюда грохот.

– Про рога тоже твоя бабушка придумала? – хихикнула Рина.

Бывают же личности!

– Про рога – я, – насупился Тим.

– А труба? Труба у вас такая страшная нависает над крышей.

– Это от кочегарки… Дому лет двести, тогда еще не было человеческого отопления.

– Двести лет! Да ну тебя! За дуру меня принимаешь! – обиделась Рина. – Ой!

Что-то мягкое коснулось ее руки. Рина обернулась и увидела кошку – ту самую, из окна. Она была длинная, черно-белая и вся какая-то острая: с треугольной мордочкой, угловатыми лапами и колючими раскосыми глазами. Кошка равнодушно посмотрела на ребят и в два счета запрыгнула на чердак по деревянной лестнице.

– Это Акулина Андревна, – пояснил Тим. – Питомица Пульхерии Андревны с первого этажа. Но все зовут ее Котлетой.

Рина хотела было спросить, как это Котлета так легко забирается на чердак, но тут на лестнице показалась мама – сначала ее сердитое лицо, потом сердитый силуэт по пояс. Наконец вся мама преодолела пролет, и Рина обреченно вздохнула.

– Регина, вот ты нормальный человек, как ты думаешь? – спросила мама.

По одному ее тону было очевидно, что нормальным человеком Рина считаться не может.

– Видела, сколько времени? Кто тебе вообще разрешил выходить? Ты чего сидишь на полу? – Ну и далее в том же духе. – Быстро в постель! И чтобы никакого больше лестничного шебуршания! Доброй ночи, молодой человек.

Рина понуро отправилась домой. Неужели родители не понимают, что запретами на «лестничное шебуршание» только сильнее разжигают любопытство?..

Влетело еще и за Лира, который, оставшись в квартире за хозяина, не растерялся и погрыз в гостиной плинтусы. Рина еще долго валялась в постели с кислым лицом. Родители спать, конечно, не спешили – засели на кухне новости обсуждать. Вот и чайник поставили, а Рина, может, тоже хотела бы чаю. И зачем ей режим на летних каникулах?

Эх, оставалось только подслушивать разговор.

Говорили о звуках и еще о домах-матрешках. Такие дома строили на фундаментах их предшественников, иногда даже стены частично оставляли. Этот дом, похоже, выстроили на месте старой гостиницы, и многое в нем осталось с незапамятных времен. Звучало не слишком надежно, и Рина внутренне с домом согласилась – на его месте она бы тоже выла и рушилась. Участвуй она в беседе, непременно бы так и сказала. Но ее комментарии не требовались…

Наверное, все-таки чего-то не хватало, подумалось вдруг Рине. Она видела, что умиляться ею уже перестали, а принимать всерьез еще не начали. Хотя с чего бы ей казаться важной по сравнению с родительскими проблемами? Но все же очень хотелось, чтобы личная значимость распространялась чуть-чуть подальше, чем школьный дневник и отчетный годовой спектакль.

Она еще поразмыслила над этим какое-то время. А перед тем как уснуть, на самой грани сна и яви, будто услышала тихий шепот возле самого уха.

«Приходи по спирали».

Рина подняла палец и, мысленно досчитав до трех – очень уж было не по себе, – нажала на кнопку звонка. В глубине квартиры послышалась глухая трель. Рина оглянулась на сообщника – еще не поздно убраться с этажа. Но Тим казался совершенно спокойным. Его уверенность немного ободряла.

Старческий голос пропел «И-ду-у», раздался протяжный скрип – сначала открылась внутренняя дверь. Затем, отворив наружную, увенчанную молоточком в виде кошачьей головы с кольцом в зубах, на пороге появилась сама старушка. Она была одета в старомодное платье с кружевным воротником, а серьги в ушах висели такие крупные, что оттягивали мочки чуть ли не до самых плеч. Прическа старушки казалась просто потрясающей – пышные серебристые локоны, забранные назад. Но, если приглядеться, можно было заметить небольшую разницу в цвете с завитой челкой. Соседка носила шиньон.

Ее лицо приняло выражение, отдаленно напоминавшее любопытство.

– Да, дети?

– Здравствуйте, – вежливо начала Рина. – Мы хотели бы взять у вас пок… то есть интервью.

– Интервью? – удивилась старушка.

– Именно. Видите ли, мы бы хотели написать письмо про странности в нашем доме. В газету. А там, глядишь, и до этого… ЖЭКа дойдет.

– Но для письма нам нужны очень убедительные… интервью жильцов, – подхватил Тим. – А чем старше жилец, тем убедительнее. Вот мы к вам и обращаемся.

– Какое полезное начинание! – воскликнула польщенная Пульхерия Андреевна. – Какая инициатива!

Инициатива, надо сказать, принадлежала Тиму – правда, цель ее была несколько иной, но все равно очень полезной. Утром, когда Рина вывела Лира на прогулку, мальчик подъехал к ним на велосипеде. Он сказал: «Девчонка ты толковая, можешь мне поверить. Я в людях разбираюсь». Рина, конечно, была того же мнения. Так что, опустив условности, Тим сразу выдал свою идею.

Первым делом в любом расследовании – никто не сомневался, что это именно оно, – полагалось взять показания. Это не казалось особо трудным: жильцы охотно делились страхами по поводу дома. И все-таки стоило придумать какую-то легенду, чтобы легче было пресекать неудобные вопросы.