Все не так - Александра Маринина

– Я действительно идиот, и я тебя честно предупреждал,что сыщик из меня – как из дерьма пуля.

– Да я не об этом. Я о девочке, о Дане. У нее оченьсерьезные проблемы.

– Тоже мне, открыла Америку! – фыркнул я.

– Ты не дослушал. У нее очень серьезные проблемы,настолько серьезные, что она наотрез отказывается их обсуждать, потому что ейневыносимо не только говорить о них – даже думать о них ей больно. Онастесняется сама себя и стесняется своих проблем, поэтому молчит, когда речьидет о ней самой. А если разговаривать с ней о чем-то другом? Вот тот второй,Артем, да? Он разве говорил тебе, что с Даной трудно общаться, что она с ним неразговаривает?

– Нет, – удивленно ответил я.

В самом деле, Артем ни о чем таком не упоминал, наоборот,рассказывал мне, что она хорошая девчонка, очень толковая и добрая и что онискренне к ней привязался. Разве можно привязаться к неразговорчивой буке?

– Правильно, – кивнула Нана. – Потому что онразговаривает с ней о чем угодно, только не о ней самой и не о ее проблемах. Оматематике, физике, истории, литературе, филологии – обо всем, что не имеетлично к ней отношения и что можно обсуждать без всяких опасений, что разговорвывернет на болезненную для нее тему. Если бы ты пошевелил мозгами и задал ейпару вопросов о ее родственниках, она бы прекрасно тебе ответила, потому чтоэто не опасно.

– Да ну, – хмыкнул я недоверчиво, – много тыпонимаешь. Ты ж не видела ее и вообще там не была. Между прочим, у этой Даны сголовой не все в порядке, можешь мне поверить, так что все твои умныерекомендации пролетают мимо кассы, они рассчитаны на нормальных девчонок, а онаточно ненормальная.

– Это с чего ж ты взял? – Нана приподняла густыетемные брови.

– А с того, Нана Константиновна, что она, например,стесняется своих родственников, а меня, постороннего, молодого и красивого, нестесняется совсем. Ну ни капельки. Готова лежать передо мной с голой грудью и водних, с позволенья заметить, трусах и при этом страшно беспокоится, чтокто-нибудь из родни зайдет и увидит ее голой. Ну и как тебе такой заворот?

– Да никак, – она пожала плечами, – всевполне укладывается в схему. Ее родные наверняка постоянно шпыняют ее тем, чтоона толстая, жирная, неуклюжая, неповоротливая и так далее. Думаешь, ей приятнотакое слышать каждый день? Вот она и защищается. А от тебя защищаться не надо,ты, если я правильно поняла твой рассказ, не позволил себе ни одногонетактичного замечания относительно ее внешности. Ведь не позволил?

– Вроде нет. Во всяком случае, я старался.

– Молодец. Видишь, она даже на весы вставала сзакрытыми глазами и не захотела услышать страшную для нее цифру, а ты вовремясообразил и не стал нагнетать, ничего вслух не сказал. И дальше так действуй.Завтра, например, если вес уменьшится хоть на сто граммов, изобрази бурнуюрадость по этому поводу и делай акцент именно на том, что ушли целых стограммов – ура! А абсолютные цифры по-прежнему не называй. Это был правильныйтактический ход. Просто удивительно, как ты сам-то додумался до такого. Иногдатебя, Фролов, посещают светлые идеи.

– То есть ты меня, надо полагать, похвалила, –уточнил я на всякий случай. – То идиотом обзываешь, то хвалишь.

– Кнут и пряник, Пашенька. Идеальный способ управлениятакими балбесами, как ты.

– Ладно, раз ты такая умная, тогда посоветуй, как себявести, если завтра вес не уменьшится или даже увеличится.

– Во-первых, ты всегда сможешь соврать. Дана же несмотрит на весы, так что ты ничем не рискуешь. Если главное – простимулироватьее к правильному образу жизни, то и ложь не грех. Во-вторых, можно найти стопятьдесят объяснений тому, что это не только нормально, но даже и очень хорошо:дескать, нетренированному организму тяжело от новой нагрузки, сердце несправляется и задерживается вода, то есть возникает отек. Запомни, Паша, мы,бабы, трудностей не любим, зато мы очень любим положительные эмоции. Если отзанятий с тобой у Даны будут сплошные положительные эмоции, она все выдержит ивсе выполнит. Обманывай, говори комплименты, нагло льсти – все, что угодно,только чтобы она верила в то, что она не безнадежна и у нее все получится.

– Думаешь? – засомневался я.

– А ты попробуй – увидишь. И еще одно: заканчивай своистрелялки в свободное время.

– А что прикажешь делать? Канта с Гегелем читать,повышать свой культурный уровень? – съехидничал я.

– У тебя есть старушка Анна Алексеевна, вот ею изаймись.

Я чуть не поперхнулся.

– То есть ты хочешь сказать, что я должен выпытыватьинтересующую тебя информацию у стариков и детей?

– Старики и дети – самые лучшие источники, –безмятежно улыбнулась Нана. – Они не умеют хранить секреты, ни свои, ничужие. Дети от недостатка ума и хитрости, а старики – от недостатка общения.Они так рады, когда с ними вообще хоть кто-то разговаривает, что готовывыложить что угодно и о ком угодно. И давай, Пашенька, не тяни, проявляйинициативу, чем быстрее ты выяснишь то, что меня интересует, тем скорее я оттебя отстану. Вот тебе задание на завтра: узнать, когда умер дедушка, кто такойВанечка и откуда взялась мамочка с мальчиком. Это минимум. Завтра вечеромпозвоню.

– Ну ты вообще… – Я просто-таки задохнулся отвозмущения. – Ты что, будешь стоять у меня над душой, как надсмотрщик сплетью? Собираешься каждый день давать задания и проверять уроки, как в школе?

– А с тобой только так и нужно, иначе ты моментальновыбиваешься из графика.

Она ласково щелкнула меня по носу и пошла к двери. Я не могна нее сердиться. Во-первых, Нана Ким была красивой женщиной, которая мнекогда-то очень нравилась, а во-вторых, она была, к сожалению, права. Со мнойтолько так и нужно, иначе я моментально срываюсь с рельсов и пускаюсь во всетяжкие. Знаю за собой такой грех. Однако почему-то оказалось, что знаю об этомне только я один, но еще и Нана. Родители не в счет.

* * *

Второй трудовой день начался именно так, как обещал мне МихаилОлегович: когда ровно в семь утра я позвонил в дверь, мне открыла Дана, ужеумытая, с собранными в пучок волосами, одетая в майку и лосины. Это жаль, яведь опять не успел дома позавтракать и, честно говоря, сильно рассчитывал начашку кофе с какой-нибудь едой, как накануне. Не тут-то было. Надо будетпоиметь в виду, что господин Руденко слов на ветер не бросает и в точностивыполняет все, что говорит. Такая обязательность в моем кругу как-то не былапринята, все мы любили побалаболить, наобещать семь бочек арестантов и черезпять минут напрочь забывали сказанное. Это казалось мне нормальным, и яискренне полагал, что все люди ведут себя именно так и никак иначе. Выяснилось,что я ошибся.

Вчера, перед тем как уснуть, я думал над словами Наны и всеприкидывал, какие бы такие комплименты наговорить Дане, чтобы они не выглядели,во-первых, двусмысленными и неприличными, а во-вторых, не оказались слишком ужявной ложью, потому как Дана, если верить моему товарищу по несчастью Артему,вовсе не глупа. И придумал! Не зря же мама в детстве меня учила, что нашинедостатки – это продолжение наших достоинств. Значит, можно с не меньшейтвердостью полагать, что и наши достоинства прямо вытекают из нашихнедостатков. Дана – толстая, неуклюжая, заросшая жиром девушка, которая невыходит из дома и очень мало двигается. Значит – что? Правильно, движения у неемедленные, на резкие и быстрые просто нет сил. Вот из этого и будем исходить.