Эра беззакония - Вячеслав Энсон

Жаль, что у них не сложилось таких отношений, как в родительской семье. Жаль…

За папой была работа. Все, чем полнился дом, от него. Квартира, «жигуль-шестерка», дача под Сестрорецком. Прочие следы материального благополучия. Старался, как мог. Мать никогда не лезла в его дела.

А мама создала саму их счастливую семью и держала ее на хрупких плечах. Медицински вылизанный быт. Порядок и место для каждой вещи. Вкусный ужин, уютные вечера. Ровные, доброжелательные отношения. И никаких ссор при ребенке!

Ребенок мыл посуду. Ненавидел процесс, но что еще мог внести в копилку семейного счастья? Бегал в гастроном. Помогал убирать. Но главной обязанностью оставалась учеба. Мать шутила: «Один ты у нас, кормилец, будешь в старости. Заканчивай хороший институт, чтобы взяли на хорошую работу. Мы привыкли жить в достатке. Дворником нас не прокормишь…»

Мама ленинградка. В двадцатые годы ее родители приехали большущей семьей из Бердичева. Она не застала блокаду, родилась после войны. Выучилась на врача-гинеколога и всю жизнь проработала в районной женской консультации.

А папа приезжий. Из Сибири. Они никогда не ездили на его родину, и Калмычков забыл, из какого отец города. Знал, что после срочной остался шоферить на стройке. В шестьдесят восьмом рабочие руки были нарасхват.

Никто не помнит: мама заставила отца закончить заочно институт, или сам он принял такое решение. Об этом всегда спорили на семейных застольях, как и о том, кто кого пригласил танцевать на новогоднем балу в ДК строителей, где они познакомились.

Образование пригодилось отцу. Умный и добросовестный, он не спеша поднимался по служебной лестнице и карьеру закончил начальником транспортного цеха одного из подразделений «Светланы». Что такое «Светлана» в семидесятых-восьмидесятых годах, никому в Ленинграде объяснять не надо. Маму его карьера не вдохновляла. «Слушал бы умных людей…» — ворчала изредка. Но отец бросал на нее строгий взгляд, и она умолкала. В конце концов, транспорт — прибыльное дело.

Колиным воспитанием занималась мама. Учила правильно вести себя на людях. Не выпячиваться. Соблюдать свой интерес. Он сначала не понимал, как это? Потихоньку освоил: думать надо, прежде чем говорить. Мама разрешала идти погулять, давала карманные деньги. Родительские собрания тоже посещала она. Отца не принято было тревожить по пустякам. И все же не мать заложила основы калмычковского мировоззрения.

Случилось это так. Пятый класс начался для Коли с неприятностей. Большие мальчишки: шести-семиклассники, распространили на него свой террор с вымоганием мелочи. Раньше обходилось, а в этом году прямо с первого сентября подвалили втроем и давай выворачивать карманы.

Он сопротивлялся, пытался вырваться, но справиться с тремя лбами, каждый из которых в одиночку легко побил бы его, не мог. Возня пацанам понравилась. Такой строптивый еще не попадался! Через пару недель они оставили в покое свои «вялые» жертвы, а на него объявили ежедневную охоту. Все меньше времени уделяли отбору денег. Поглумиться, повыкручивать руки. Или двое держат, а один бьет под дых.

Мать плакала, обрабатывая его синяки. Бегала в школу, называла фамилии вымогателей — ничего не менялось. Только били сильнее.

Отец терпел. И синяки, и материны упреки. Как-то вечером, перед сном, он присел на краешек Колиной кровати. «Почему они бьют тебя?» — спросил, поправляя одеяло. Коля пожал плечами. «Потому, что они сильнее. Остальное несущественно. И прекратить это можно, только став сильнее их. Если придумаешь как, начнут бояться и уважать».

Отец ушел, а Коля полночи ворочался. Все искал, но так и не нашел альтернативу отцовским словам. Бесполезным хламом ворочались в памяти наставления учительниц младших классов: «Пионер — всем ребятам пример… Честный, добрый, прилежный…» Мама тоже про доброту твердила: «Не делай людям того, что не хотел бы получить от них сам…» Умные все, слова говорят правильные. Это не их каждый день колотят. А что делать мальчишке? Серьезная задача для неполных двенадцати лет: не спрячешся, не убежишь, не договоришься… И Коля решил ее верно.

Днем, после школы, когда его, пробирающегося домой за гаражами, выследили и остановили трое мучителей, он окончательно согласился с отцом.

Поставил спокойно портфель, поднял с земли половинку кирпича и без слов опустил ее на голову предводителю шайки. Столько крови он еще не видел! Уже не владея собой, но стараясь все сделать без суеты, он поднял портфель и пошел своей дорогой. В прихожей, как только захлопнул дверь, его начал бить озноб. Опустился на пол, и сидел так, пока приступ рвоты не погнал в туалет.

Вечером они с отцом впервые узнали, как выглядит детская комната милиции. Коля односложно отвечал на вопросы, отец сурово молчал. Родители забинтованного семиклассника наперебой трещали о том, какое золотое у них дитя, и требовали посадить в колонию распоясавшегося хулигана Калмычкова. А хулиган, почти на голову меньше своей жертвы, в синяках и ссадинах, никак не вырастал в протоколе до требуемой величины и жестокости.

На первый раз Колю решили отпустить, хотя мать пострадавшего причитала и грозила неприятностями. Тогда Колин папа подошел к отцу семиклассника и громко сказал: «Еще раз ваш сын или его приятели хоть пальцем тронут моего Кольку!.. Приду к тебе домой и при твоей жене буду делать с тобой то, что вытворяли с моим сыном. Может, тогда поймете, кого вырастили…» Опять вопли, слезы.

Но больше ни разу, ни пальцем в этой школе его никто не тронул. Грозились поначалу: «За Петрова!..», но видно кишка тонка. Через полгода Коля спросил у отца: «Они, что — все такие трусливые?» «Почти все, сынок… — ответил отец. — Только часто их бывает слишком много».

Воспитывала Калмычкова мать, но человеком его сделал отец.

И юрфак университета одобрил. И решение пойти работать в милицию. Колиных мозгов хватило бы на учебу и на мехмате. В аттестате — пятерки, кроме нескольких четверок по гуманитарным. Но кем он станет после мехмата? Учителем математики? Тяги к науке нет. А в милиции дополнительные преимущества. Бонусы, как теперь говорят. Это понимали и в те годы.

Коля добросовестно выполнил свою часть семейных обязанностей. Мама тоже. А вот отец подкачал.

В середине восьмидесятых он стал понемногу меняться. Закрутились какие-то дела. Домой зачастили новые люди. В дорогих шмотках, с красивыми женщинами. Старые друзья незаметно рассеялись. Достаток в семье пугающе вырос, а счастье ушло. Отец стал задерживаться по ночам. Много пить.

Да, хуже всего пьянство. Мама этого вытерпеть не могла. Скандалили тихо, когда Коли не было дома, но к десятому классу вся их жизнь превратилась в скандал. Хоть домой не приходи.

Потом папу арестовали. ОБХСС распутывал сложное хозяйственное преступление. Следствие проходило на нескольких предприятиях, в органах городской власти, даже кое-кто из милиции попал под раздачу. Отца зацепили по мелочи, в общей куче, но для него это был удар.

Спасли перемены. Во власти началась грызня, сменились приоритеты. Дело, так шумно начатое, понемногу спустили на тормозах. Отсекли по кусочкам и городской, и милицейский след. Потом отстегнулись большие начальники, и до суда доплыла только самая мелкая рыба. Такая, как Колин отец.