Я – Элтон Джон. Вечеринка длиной в жизнь - Элтон Джон

Мы сами чувствовали, что сделали нечто важное, способное вывести нас на новый уровень. И оказались правы. Альбом Elton John вышел в апреле 1970 года, и пресса разразилась восторженными отзывами. Джон Пил[92] постоянно включал наши песни в своей радиопрограмме, и альбом попал в нижние строчки чартов. На нас посыпались приглашения выступать в Европе – правда, каждый раз во время таких поездок случались недоразумения. Например, в Париже какой-то умник забукировал нас в качестве поддержки для Серджио Мендеса[93] и его сингла Brasil’66. Зрители, пришедшие послушать босанову, выразили восторг открытия новых музыкальных горизонтов весьма недвусмысленно: нас освистали. В Бельгии, в Кнокке, мы обнаружили, что никакого концерта не запланировано – как выяснилось, нас ждало участие в телеконкурсе. В Нидерланды мы отправились как раз затем, чтобы записываться на ТВ, но голландские телевизионщики настояли на том, чтобы снять меня в парке: я прогуливаюсь с микрофоном, якобы исполняя Your Song, а на деле просто раскрывая рот, и вокруг меня бегают актеры, изображающие папарацци. Кстати, этот клип иногда и сейчас крутят по телевизору. Выгляжу я там обозленным, как будто вот-вот наброшусь на кого-нибудь с кулаками, – это точно отражало мое состояние, но никак не гармонировало с нежной балладой о расцветающей любви.

Дома тем временем вокруг нас началось движение. В августе предстояло выступить на фестивале Крамлин в Йоркшире, что сулило печальные перспективы. Фестиваль проходил на площадке, окруженной болотами, холодно было неимоверно, лил дождь, и организация мероприятия – хуже некуда.

К началу фестиваля сцена еще строилась, что дало возможность группам, которые уже должны были играть, устроить большую ссору из-за того, кто за кем выступает. Меня такие проблемы мало волновали, поэтому мы просто прогуливались, угощали народ бренди и ругали проклятую площадку на чем свет стоит, пока Atomic Rooster[94] и The Pretty Things[95] спорили, в ком больше звездности и крутизны. На наших концертах в Лондоне среди зрителей я стал все чаще замечать знаменитостей – то есть в музыкальном мире прошел уже слух, что наше выступление стоит посмотреть. За пару недель до Крамлинского фестиваля на концерт в клубе Speakeasy, который стал флагманом музыкальной индустрии, вместо «Кромвелиан» и Bag O’Nails пришли Пит Таунсенд из The Who и Джефф Бек[96]. Нас пригласили в Top of the Pops сыграть Border Song: это не особо увеличило продажи сингла, зато в гримерной к нам подошла познакомиться Дасти Спрингфилд[97]. А потом предложила поработать у нас на подпевках. Я смотрел на нее, разинув рот. Школьником я ездил в Харроу, специально чтобы увидеть ее выступление с The Springfields, а после концерта слонялся возле артистического выхода – лишь бы еще раз взглянуть на нее: она проходила мимо в сиреневой блузе и темно-лиловой юбке и выглядела шикарно. В начале шестидесятых я вступил в ее фан-клуб и обклеивал стены спальни плакатами с ее изображением.

Единственным препятствием нашему прогрессу был Дик, который вбил себе в голову, что мы должны полететь в Америку и выступить за океаном. Ему удалось продать наш альбом американскому лейблу «Уни», входящему в состав MCA, и он постоянно повторял, как они воодушевлены и как хотят, чтобы мы приняли участие в нескольких тамошних шоу. Я не видел в этом смысла, о чем прямо сказал Дику. Я считал, что мы должны оставаться в Британии, где наши позиции укреплялись. Концерты проходили прекрасно, альбом хорошо продавался… и я понравился Дасти Спрингфилд! Мы с Берни сочиняли песню за песней и уже начали работать над демозаписями для следующего альбома. Зачем упускать момент и уезжать в Америку, где никто знать меня не знает?

Чем больше доводов против я находил, тем упорнее Дик стоял на своем. Но затем судьба подкинула новый поворот. После концерта в клубе Speakeasy Джефф Бек пригласил меня на джем-сейшен в свой репетиционный зал в «Чалк Фарм». Через некоторое время его агент назначил встречу в DJM. Джефф предложил нам с Найжелом и Ди сопровождать его во время тура по Штатам в качестве бэк-группы, при этом он собирался поставить в расписание сета мое сольное выступление с нашими песнями. Предложение было невероятное: Джефф Бек – один из величайших гитаристов из тех, кого я знал, его свежий альбом Beck-Ola стал абсолютным хитом. Правда, нам бы платили всего десять процентов от общих ежевечерних сборов, но десять процентов от Джеффа Бека – это значительно больше, чем мы зарабатывали тогда. И, что очень важно, нас бы услышало множество людей. Огромные зрительские аудитории, перед которыми я играл бы свои песни – не как никому не известный артист, но как участник группы Джеффа Бека, и не на разогреве, которому обычно никто не придает значения, а в середине основного сета.

Я уже собирался спросить, где ставить подпись, но тут выступил Дик. Он заявил агенту Джеффа, что их десять процентов – это просто смешно. «Что он делает?» – думал я, пытаясь поймать его взгляд и мысленно внушая ему, что сейчас лучше всего заткнуться. Но он не смотрел в мою сторону. Агент сказал, что условия контракта окончательные и не обсуждаются. Дик пожал плечами.

– Обещаю вам, – сказал он, – через полгода Элтон Джон будет зарабатывать в два раза больше, чем Джефф Бек.

Что? Дик, чертов дурак, что ты мелешь? Зачем? Его слова прозвучали как приговор, и я боялся, что теперь они будут преследовать меня всю жизнь. Я так и видел себя через пять лет – вот я играю по зачуханным клубам, и люди тыкают в меня пальцами: «Этот парень собирался зарабатывать вдвое больше, чем Джефф Бек!» Агент быстро испарился – видимо, спешил раструбить на весь музыкальный мир о том, что Дик Джеймс внезапно спятил. Что касается Дика, то он не выказал ни малейшего сожаления. Ты должен ехать в Америку сам по себе, сказал он мне. Песни альбома Elton John превосходны. Группа великолепно играет вживую. Американская звукозаписывающая компания все для нас сделает. Использует все свое влияние для нашего продвижения. Наступит день, когда я скажу ему спасибо за то, что он сейчас сделал.