Агония - Оксана Николаевна Сергеева

разнотонные звуки: шуршание, хлопанье, шарканье. — Вадя у тебя был?

— Да. Час назад ушел. Я не знаю, добрался он до дома или нет.

— Так позвони ему сама.

— Он у меня телефон забыл. Я тебе звоню с его номера, — еще раз терпеливо разъяснила Регина.

— А-а-а, — протянула Светка, наконец построив в голове логическую цепочку. — Ага. Сейчас.

— Света, только позвони мне, ладно? Я переживаю. Я тебе сейчас со своего наберу, у него батарея на телефоне садится.

— Хорошо, — уже твердым проснувшимся голосом пообещала Света.

— Просто он… это…

— Бухой, что ли?

— Да.

— Так это они с Данилкой нажрались. Как напьются, так обязательно еще кому-нибудь рожу набьют, — спокойно сказала Света, и Чарушина, еще больше забеспокоилась. — Не переживай, у него автопилот нормально работает. Сейчас схожу к нему, перезвоню тебе.

Света взяла ключи от квартиры брата, поднялась этажом выше и даже в дверь звонить не стала — сунула ключ в замочную скважину.

— Ах ты, красавец! Вы посмотрите на него. Дома, значит, уже. Кофеек коньячком заправляет, — певуче произнесла она, шаркая тапками по гостиной и зябко кутаясь в теплый халат.

Вадим смотрел в кружку, но после слов сестры поднял недовольный взгляд:

— Сука. Сбился. — Вылил кофе в раковину, налил свежий и зло предупредил Светку: — Так, заткнись сейчас, не ори. Не порти мне рецептуру своими воплями.

Крепко усевшись на стул, он тщательно отмерил пять чайных ложек коньяка.

— Налей мне тоже кофе.

— Сама налей.

— А что ты мне грубишь?

— А что ты ко мне лезешь? — рыкнул в ответ. — Еще раз вломишься вот так, среди ночи, ключи от квартиры заберу. Вдруг я тут с бабой. Или с двумя.

— А ты себе бабу собрался силой мысли вызвать? — не удержалась и съязвила сестра, наливая чашку кофе. Мимоходом глянула на себя в зеркало: рожа от подушки мятая.

Вадим привстал, хлопнул себя по карманам джинсов и нахмурился:

— А где мой телефон?

— А где твой телефон? Наверное, где был, там и забыл? Мне Регина звонила. Ты сотовый у нее оставил. — Как обещала, Света набрала номер Чарушиной и отчиталась: — Дома он. Все хорошо. В него еще столько же коньяка влезет, сколько они с Данилкой на двоих выжрали. Алкоголики со стажем.

— Переживает Реня за меня, да? Вдруг меня грохнули где-нибудь по дороге, — довольно усмехнулся Шамрай. — Скажи, завтра заеду за телефоном. В промежутке с 9.00 до 16.00.

— В промежутке, блин. А точнее?

— Точнее не могу.

Закончив разговор с Региной, Светлана возмутилась:

— Может, у нее планы свои. Она, что, должна сидеть и ждать, пока ты соизволишь явиться?

— Пусть ждет, у меня тоже на нее планы.

— Какие у тебя на нее планы? Какого черта ты у нее делал?

Вадим словно не слышал вопросов.

— Блин, пуговицу где-то потерял. Светка, пришей, — снял с себя рубашку и сунул сестре.

Светка встряхнула ее и бросила на спинку соседнего стула. С сомнением глянула на бутылку, но все-таки попросила:

— Налей мне. — До сих пор в себя прийти не могла после разговора с Владом. Весь вечер пыталась переварить услышанное, спать легла с тяжелой головой, проворочалась неизвестно сколько, только заснула — звонок Регины.

Вадим хотел плеснуть коньяка в кофе, но Света качнула головой, он достал две рюмки.

— Вот был бы один, выпил чашечку кофе и лег спать как нормальный человек. Нет, сиди тут с тобой пей снова.

Светка залпом выпила рюмку и скривилась:

— Чет обожгло…

— А чего уже не чокаемся? Помер кто?

— Да. Жизнь наша спокойная сегодня померла.

— И пусть земля ей будет пухом.

— Что в ней такого, Вадюша? Что?

— В жизни-то? Хер да маленько в ней хорошего, особенно на голодный желудок. — Поднялся со стула и заглянул в холодильник. — Жрать хочу. Надо что-то скулинарить. Яичницу с помидорами будешь?

— Нет. Я про Реню твою.

— А-а-а, ты про Реню. Не знаю, что такого. Про таких вот, сеструля, наверное, поэты пишут… — стукнул ножом по разделочной доске так, что Светка вздрогнула, — боготворят просто за то, что они по земле ходят. Я ж не поэт рифмы тебе собирать.

— Вадя, только не она. Вадюша, пожалуйста, только не она, — запричитала умоляюще, где-то в душе понимая, что никакие уговоры не помогут, уже бесполезно. Нутром чувствовала: все изменилось в брате, помешался он на этой девушке и делать будет, как сказал, потому что так чувствует. — Забудь про нее, забудь, слышишь, Вадюша, забудь… — не теряя надежды, все же какое-то время отговаривала, потом, будто устав, схватила со стола телефон и набрала Соньку: — Привет, спишь? Нет? Отлично. К нам приезжай, а то скучно. Сидим с братиком вдвоем коньяк глушим. Давай приезжай. К Вадьке звони, я у него. Ждем.

Вадим, услышав, что Света позвала Соньку, расхохотался.

— Бабы и бухло — вот твой рецепт счастья! — рявкнула Светка, вдруг испытав непонятную неловкость.

— Это ты мне официальное разрешение даешь Соньку потрахивать? — снова заржал, усевшись за стол.

— Да! И не только Соньку. Трахай, кого хочешь! Всех, кроме Рени!

— Как ты мне счастья-то желаешь, сеструля. Бабы и бухло. Прям «ББ». Не, «ТТ» — телки и текила. Ах-ху… — проглотил окончание фразы вместе с коньяком.

— Вот именно — счастья! Потому что Реня твоя с Владом спит!

— Не напоминай! Я ее и потрогать не успел, а эта сука ее трахает! — заорал так, что сестра подскочила на стуле.

На несколько минут в комнате установилась тишина. Молчали оба, будто ждали, словно брошенные слова осядут вниз, и вместе с ними растворится злость, с которой Вадим их выкрикнул.

— Дура ты, — безжалостно сказал брат уже тише, — ты мне хоть двадцать баб сейчас вызови, я их всех по очереди перетрахаю, хоть весь город раком поставлю, ее хотеть все равно не перестану. Ее одну буду хотеть. Дело же не в сексе.

— А в чем?

— А в том, что четыре раза ее увидел — и все полгода перед глазами. И днем, и ночью. Это ты цветок мне в квартиру можешь припереть, а друзей и баб я себе сам буду выбирать.

Света бросила поникший взгляд на керамический горшок, стоящий тут же на барной стойке и тихо сказала:

— Когда эта лаванда вдруг стала Реней, я поняла, что будет какой-то шухер… а потом Реня наша и появилась… рассказывает он мне еще, что незнакомы они…

— Угу, теперь у меня две Рени.

Света двинула к себе лаванду и вдохнула ее запах. Сколько б ни вдыхала этот аромат, не могла им надышаться.

— Подыши, ага, успокойся, — усмехнулся Вадим. Знал, что все эти вопли от растерянности —