Париж в любви - Элоиза Джеймс

* * *

Сегодня утром мы ходили на мессу в собор Нотр-Дам. Там было два епископа, очень много ладана и превосходная хоральная музыка. Я конфисковала у Анны куклу Скиппер (это младшая сестра Барби) и, только причастившись и идя по проходу, заметила, что белокурая голова с розовым лицом торчит у меня из сумки.

* * *

Хотя Алессандро купил себе три черных свитера как раз перед Рождеством, мой подарок — черный свитер — имел успех. Мой муж при выборе подарка руководствовался теми же принципами, что и я: он купил мне огромную, тяжелую кастрюлю «Штауб». Причем черную.

* * *

Все мы пришли в ужас, обнаружив, что прозрачный дождевик, предназначенный для французского бульдога, не сходится у Мило на талии. Нет и речи о том, чтобы его застегнуть. Марина вынуждена была признать, что, пожалуй, Мило нужно снова посадить на диету. Мы все время ставим в пример стройных, живых собак, которые проходят мимо нас на утренней прогулке. По-видимому, ни француженки, ни их собаки не толстеют.

* * *

Мы открыли очаровательный магазин «Тут-а-Луазир»[60] в Маре, где продаются бусы и разные украшения. В нишах налево товары делятся по цвету. Я влюбилась в венецианские бусы из синего стекла, украшенные извилистыми черными линиями. Ниши направо представляют разные страны: например, бусы из Индии, разных форм и цветов, включая блестящие кулоны в виде смеющихся индусских божков. Мы купили крошечных бабочек с прозрачными крылышками, цветы, вырезанные из тончайшего металла, и камеи с головками из восемнадцатого века.

* * *

Я совсем вымоталась, стряпая два раза в день на большую семью, и вчера моя собственная семья присоединилась ко мне на кухне. Я делала ризотто (теперь его каждый вечер просит итальянский контингент), Анна резала овощи; Алессандро мыл посуду, а Лука — вот это да! — справился в Гугле, как приготовить свиную отбивную, и поджарил сочные отбивные, обваляв их в сухарях. За обедом все мы похвалили его, а потом заговорили о другом. Через двадцать минут Лука сказал: «Давайте еще поговорим о моих отбивных! Осыпайте меня похвалами!» Добро пожаловать в мир неблагодарного домашнего труда, солнышко!

* * *

В Париже нелегко приходится инвалидам: тут узкие тротуары и мощенные булыжником мостовые. Однако эти неизбежные трудности компенсируются добротой. Когда мы подвезли мою золовку в кресле на колесах к Нотр-Дам, люди, стоявшие в очереди у входа в собор, пропустили нас вперед, а в соборе усадили прямо под алтарем. В кафе универмага, где было полно посетителей и узкие проходы, нас немедленно подвели к свободному столику. Официанты в уличном кафе на Елисейских Полях передвинули стулья, тщательно расставленные рядами, чтобы поместить кресло золовки.

* * *

Крыша рынка Марше Сен-Кентен сделана из стекла, и вчера вечером мы заметили, что гирлянды его синих и белых рождественских лампочек отражаются в темном ночном небе. Как будто в небесах проложены шоссе, по которым несутся звезды. Анна дополнила мое описание: в небесах газированные звездные шоссе.

* * *

Я приготовила на обед утиные грудки, сначала замариновав их в красном вине и чесноке, а затем потушив с грушами в «Гран Марнье».[61] Лука, который поливает кетчупом абсолютно все, от картофеля фри до эскарго, потряс в воздухе неоткупоренной бутылочкой кетчупа и объявил: «Ма, ты понимаешь, что это означает?» Да, понимаю. Это означает, что где-то, в отдаленном уголке мира, рак только что поднял клешню и свистнул.

* * *

Из своего кабинета я вижу ряд элегантных узких мансардных окон в здании напротив. Иногда худая женщина с красивыми скулами и гладкими черными волосами открывает свое окно, высовывается и курит, сбрасывая пепел на шифер. Сегодня она в красном платье и выглядит так, словно сошла со страниц романа восемнадцатого века — такого, в котором героини плохо кончают.

* * *

Вчера был канун Нового года, так что семья пила шампанское и ела устрицы на половинках раковин. Мать Алессандро терпимо отнеслась к шампанскому, хотя и сказала, что итальянский вариант, prosecco, лучше для пищеварения. Устрицы были совсем свежие, и у них был резкий привкус моря, пробудивший воспоминания о том, как плывешь в соленой воде в детстве. В полночь Эйфелева башня взорвалась ливнем искр, и 2010 год скользнул в дверь.

* * *

В конце нашей улицы есть превосходный кошерный ресторан «Лез Эль». Когда мы в первый раз сидели там за ланчем осенним днем, нас очаровали пары средних лет. Мы сразу же решили, что это любовники, которые связаны узами брака с другими. Они сидели, прижавшись друг к другу, и ели с взволнованным видом. Спустя некоторое время, позавтракав там еще несколько раз, мы заключили, что этот ресторан — место тайных любовных свиданий. Мы всегда находили в зале пару, которая подходила под это описание. Но вчера, сбежав из дома, полного родственников, я осознала, что мы с Алессандро, вероятно, тоже выглядим, как любовники. Мы опьянели от свободы и были в восторге от еды, которую готовили не сами.

* * *

Во Франции скаутов-мальчиков и скаутов-девочек организует приход. Сегодня утром оба отряда сидели как раз впереди нас в церкви. На них были маленькие береты с синими крестами и длинные шорты, хотя зимний воздух был холодным. Наша округа очень многокультурна, но эти скауты словно сошли с французского плаката 40-х: принадлежащие к высшей расе, чистенькие, аккуратно причесанные, они носили свои красные шарфы и береты с бессознательным, но явным вызовом. Такое ретро, как эти инкубаторные скауты, не очень-то привлекательно.

* * *

Сегодня утром после тщательного осмотра Марина решила, что Мило набрал вес за время пребывания в Париже. Это создало конфликтную ситуацию, которую еще усугубило признание Анны, что Мило только что стащил и съел шоколадный сотовый телефон. Несмотря на все, что мы слышали о вреде шоколада для собак, Мило остается бодрым и здоровым — не говоря уже о том, что он вечно голоден. Он действительно набрал в Париже еще фунт, и теперь ему больше не позволят есть ветчину, которой он лакомился в праздники.

* * *

В витрине Эмануэля Унгаро спиной к нам стоит манекен, делающий жест, который обращен к невидимому собеседнику. На даме-манекене длинное платье легкомысленного розового цвета, оставляющее открытой почти всю спину. Вместо того чтобы возжелать это платье, мы почему-то вспоминаем, что у нас ледяные носы и мы стоим на снегу — а где-то там… где живет она… сам воздух дышит роскошью.

* * *

Анна, принимая ванну, спорит о том, в какое время она должна идти спать.

— Почему, — возмущается она, — Лука может не ложиться до десяти часов, а я не могу?

— Потому что ему пятнадцать, — отвечаю я, — а когда ему было одиннадцать, он тоже должен был ложиться в восемь часов.