Китай. Искусство есть палочками - Полли Эванс

— В те дни мало кто хотел работать учителем иностранного языка, — сказал господин Лю, и они с госпожой Цин залились веселым смехом.

До того, как Дэн Сяопин начал проводить политику реформ и открытости (это произошло после смерти Мао в 1976 году), слишком явный интерес к иностранным языкам казался властям нездоровым. Во времена «Культурной революции» интеллектуалов заклеймили как представителей низшей категории граждан и наказывали соответствующим образом: студенты шли и расправлялись с собственными учителями. Иностранцев считали капиталистами и буржуями, так что учителям иностранного языка не повезло особенно.

Недоверчивое отношение Мао к иностранцам вполне объяснимо, учитывая, что европейские державы и Штаты всячески пытались откусить свой кусок от Китая в последние десятилетия правления династии Цин.

Отношения императорской власти и «варваров» всегда складывались тяжело. Китайцы исторически считали себя лучше всех, недаром самоназвание Китая — Срединное государство, этакий пуп земли. Еще в 600 году до нашей эры. Конфуций выступал против путешествий в чужие земли, поскольку это противоречило его предписаниям о сыновней почтительности (простой человек слушается императора, сын — отца, а жена слушается всех, пока не обзаведется невесткой, на которой можно отыграться).

Иностранцы искали расположения Китая, поскольку жаждали заполучить чай, шелк и фарфор, а Китай не обращал внимания на мир за собственными пределами, никакая импортная шерсть их не интересовала. Когда в 1793 году лорд Макартни прибыл в Пекин как представитель британского правительства и потребовал разрешения основать там посольство, в ответ маньчжуры послали его куда подальше, заявив, что не нуждаются в иностранных товарах. Думаю, то, что Макартни отказался бить поклоны перед императором, тоже сыграло не последнюю роль в провале миссии. В итоге торговлю ограничили маленькой областью в Гуанчжоу (бывший Кантон), и иностранцам запретили свободно передвигаться по стране. Налицо был торговый дисбаланс: экспорт явно превышал импорт, в результате Западу пришлось расплачиваться за китайские товары чистым серебром.

В начале девятнадцатого века англичане нашли решение — опиум. Несмотря на то, что официально власти его запретили, китайцы частенько покуривали опиум, и британцы обнаружили, что сия пагубная привычка может оказаться для них прибыльной: если завозить в страну индийский опиум и продавать его дешевле, чем местный. Торговцы опиумом быстро богатели. Все больше и больше китайцев подсаживались на наркотик. Постепенно некогда великое Срединное государство стало слабеть и деградировать, и теперь уже китайцы тратили серебро на опиум.

Маньчжуры пытались занять в этом отношении жесткую позицию. Известный китайский комиссар Линь, наместник императора в провинциях Хунань и Хубэй, приказал отрезать курильщикам опиума часть верхней губы, чтобы они просто не могли держать трубку. Он даже написал королеве Виктории, потребовав положить конец торговле опиумом, которая так вредит Китаю. Он дал понять, что в случае отказа наложит вето на экспорт в Британию чая и — Господи, спаси нас! — корня ревеня, настойку которого англичане, страдающие запорами, употребляли, чтобы опорожнить кишечник.

Скорее всего королева письма не получила, в любом случае ответа не последовало. Обстановка накалилась. Западные державы продолжали настаивать на том, чтобы китайское правительство сняло ограничения на торговлю, причем не только опиумную, а на торговлю в целом, китайцы же стойко держали оборону. Наконец, когда англичанам запретили торговать, они заблокировали порт Гуанчжоу, а после того как Линь в знак протеста сжег склады с опиумом, открыли огонь. Так началась Первая опиумная война. Как сказал Уильям Гладстон, выступая перед парламентом в апреле 1840 года: «Я не знаю войны более несправедливой, которая покрыла бы страну столь несмываемым позором».

Но, несмотря на все опасения британцев, Опиумная война шла своим чередом и завершилась безоговорочной победой Великобритании. По Нанкинскому мирному договору, подписанному в 1842 году, китайцы вынуждены были открыть пять портов для иностранной торговли, передать Гонконг Великобритании и выплатить значительную контрибуцию. За Нанкинским договором последовал еще целый ряд соглашений, которые вошли в историю как «неравноправные договоры», поскольку были составлены в пользу Запада, однако зачастую на них никто не обращал внимания, и напряженность нарастала.

Потом, в октябре 1856 года, китайские власти задержали корабль «Эрроу», занимавшийся под британским флагом контрабандной торговлей, и арестовали всю команду, утверждая, что на борту судна якобы видели известного пирата. Корабль был приписан к порту Гонконг, хотя все документы утратили силу с истечением срока. Губернатор Гонконга сэр Джон Боуринг вместе с Гарри Парксом, британским консулом в Гуанчжоу, сочли арест корабля оскорблением Великобритании и начали бомбардировку Гуанчжоу. Французы, которых привела в ярость недавняя казнь их соотечественников-миссионеров, присоединились к военным действиям. Союзные силы захватили Гуанчжоу и двинулись на север, на Пекин. За этими печальными для Китая событиями последовало подписание в 1858 году Тяньцзиньского договора, по которому для иностранной торговли открывали десять портов, а иностранцы, включая миссионеров, теперь могли свободно передвигаться по стране; кроме того, договор узаконил торговлю опиумом, а в Пекине даже обустроили резиденцию для британского министра. Весь следующий год союзники пытались ратифицировать договор, но их усилия наталкивались на глухую стену, пришлось применить силу. Китайцы схватили Гарри Паркса и бросили его в тюрьму, а союзники сожгли Летний дворец императора. Такое вот радушие.

Маньчжуры находились у власти с 1644 года, но сейчас в верхних эшелонах власти буйным цветом расцвела коррупция, и европейцы просочились во все уголки Китая вместе с наркотическим дурманом. Иностранные анклавы появились вдоль самой важной артерии Китая, реки Янцзы, а также вдоль береговой линии и границ. В 1864 году в четырнадцати портах Китая имелись таможни, которыми номинально руководили китайские власти, а фактически — англичане. К 1916 году собственными таможнями обзавелись уже около сорока городов по всему Китаю, начиная с холодного северного Харбина и вплоть до Сымао на границе с Бирмой. В этих городах европейцы жили по собственным законам, подчиняясь правительствам своих стран, а не китайским властям. Европейцы и некоторые китайцы, работающие на них, жирели и богатели, а среди простого населения росло недовольство.

Неудивительно, что, когда к власти пришел Мао, он стал с недоверием относиться к иностранцам, так долго унижавшим его родную страну. Отношениям не суждено было исправиться, тем более, что в гражданской войне Америка приняла сторону Чан Кайши, а после Корейской войны 1950–1953 годов наложила на Китай торговое эмбарго. Дипломатическая изоляция означала, что Китай успешно отгородился от капиталистического мира на несколько десятилетий. Только в 1972 году, незадолго до смерти Великого Кормчего, президент Никсон посетил с официальным визитом Китай (вслед за американской командой по пинг-понгу, которую пригласили годом раньше). Лед в отношениях начал таять. Одним словом, при Мао английский не был в чести.