Савва Морозов - Анна Федорец

«Пожалуйста, войдите — я к вашим услугам!» — «Со мной произошел, — начала она, — странный и неприятный случай: идя около пассажа, почувствовала себя дурно, прислонилась к стене из-за боязни упасть; в это время проходит мимо меня какой-то негр, но весьма приличного вида, видя мое такое состояние, предлагает мне руку и ведет к витрине, где продается вода; я выпиваю стакан воды и теряю сознание… Какой же был мой ужас, когда я пришла в себя: лежу на кровати, в незнакомой мне комнате, и здесь же находится негр, помогавший мне во время моего головокружения. Я начала кричать, плакать. Является прислуга, потом полиция, составляют протокол. После чего я узнала, что это араб-артист из какого-то кафешантана, я тоже принуждена была сказать, кто я. Представьте же мое положение: муж — известное лицо в здешнем обществе, у нас дети… я опозорена! — и начала плакать. — Обращаюсь к вам, зная ваше хорошее отношение к губернатору Баранову, с просьбой переговорить с ним об уничтожении протокола. Вы этим спасете мою жизнь и снимете невольный позор с меня и с моей семьи».

«Я дал ей слово обязательно переговорить с Барановым — завтра же утром. Она с благодарностью ушла. Мне перед ее приходом хотелось спать, но это приключение с дамой меня взволновало, и я опять сел за стол, думая, какие в жизни бывают случаи! Слышу опять звонок в передней, решил, что, по всей вероятности, дама вздумала мне еще что-нибудь добавить. Опять пошел отворять дверь и увидал даму под вуалью, но уже другую». Одна за другой к Морозову пришли еще две дамы, изложившие такую же просьбу, как и первая: уничтожить протокол допроса. Как позже выяснилось, виной случившемуся был купец, который, хорошенько выпив с приятелем, неожиданно пропал из города. В поисках загулявшего коммерсанта полиция начала обыски «секретных номеров» в гостиницах, где и обнаружила упомянутых дам. Савва Тимофеевич всем трем пришедшим к нему женщинам дал обещание уничтожить протокол — и выполнил его на следующий же день, переговорив с нижегородским генерал-губернатором H. М. Барановым.

Савва Тимофеевич любил и умел поддерживать тех, кто был стеснен в средствах и в ком он прозревал талант. Так, один из учеников драматической школы при МХТ — Николай Афанасьевич Подгорный — получал стипендию от С. Т. Морозова;[89] впоследствии он стал крупнейшим актером театра и кино, заслуженным деятелем искусств РСФСР.

Александр Валентинович Амфитеатров за границей написал мемуарные заметки. Вспоминая в них Морозова, автор отмечал, что, оказывая помощь, Савва Тимофеевич действовал бескорыстно: «Однажды в Петербурге он оказал мне величайшую услугу в одну из самых трудных и мучительных минут моей жизни. И с такою простотою, точно сделал самое обыкновенное дело, а не вынул постороннего ему и почти чужого человека только что не из петли».[90]

За свою жизнь Морозов помог многим. Кого-то пристраивал работать к себе на фабрику или в имение, кто-то получал от него добрые советы и рекомендации, за кого-то он мог замолвить словечко перед сильными мира сего. Но все-таки основной поддержкой, которую испрашивали у Морозова, была материальная помощь. Савва Тимофеевич иной раз бывал по-королевски щедр. Но оказывал благоволение не всем. Только тем, кто, с его точки зрения, заслуживал этого: Морозова восхищали люди сильные духом, целеустремленные, волевые. Отмечал Морозов и людей другого склада — тех, кто не заискивал перед его богатством. Ведь, говоря словами А. В. Амфитеатрова, «немного людей в России слышали столько лести, как Савва Морозов в… дни своего «политического успеха». Марк Алданов писал: «По своей работе он постоянно встречал и людей первого сорта. Эти перед ним не лебезили и на нем не наживались; разве только, когда отдавали ему свой труд, то получали несколько больше, чем их труд стоил. Впрочем, при всей своей щедрости, он бывал требователен и слишком уж переплачивать не любил».

От природы этому замкнутому человеку была предуготована роль наблюдателя, созерцающего реку жизни и встречающихся ему на пути людей, неспешно ведущего хронику памяти. Даже за собой, за своими поступками он наблюдал отстраненно, со сдержанным любопытством — как за действиями другого человека. Владимир Иванович Немирович-Данченко, говоря о купце, отмечал: «Голова его всегда была занята какими-то математическими и… психологическими расчетами».

Если бы его старший брат возглавил семейное дело и Савва Тимофеевич мог в полной мере распоряжаться своей жизнью — что ж, возможно, из него вышел бы неплохой ученый. Однако происхождение навязало ему иную роль — роль предпринимателя.

Савве Тимофеевичу удалось переломить собственную природу: в ходе многолетней, тяжелой, кропотливой работы над собой он заглушил созерцательность натуры и вырастил в себе практичного дельца. И даже, преодолев природную замкнутость, научился быть душой компании. Во всяком случае, играть данную роль в тех случаях, когда это приносило пользу делу. Тогда усилием воли он оставлял наблюдательный пост и выходил «наружу», во внешний мир. Однако внутренний наблюдатель никуда не исчезал. Даже и в зрелом возрасте Морозов существовал как бы внутри своей головы: для него собственные мысли и переживания были важнее любых событий, происходящих вовне. Подмечая, сравнивая, анализируя, Морозов приходил к определенным выводам, — и только после этого начинал говорить или действовать. «Бегающие глаза стараются быстро поймать вашу мысль и быстро сообразить. Но высказываться не торопится: выигрывает тот, кто умеет выждать».[91]

Умение выждать было одной из особенностей характера Саввы Тимофеевича. Оно проявлялось не только в словах, но прежде всего — в поступках. Глубокий аналитический ум, склонность проникать в суть проблемы, умение строить долгосрочные прогнозы — всё это заставляло Морозова не торопиться в действиях, выжидать благоприятный момент, отказываться от тех дел, в благополучном исходе которых он сомневался. Савва Тимофеевич предпочитал действовать наверняка. Не в его обычае было тратить понапрасну собственное время, силы и деньги.

В начале 1890-х годов Савва Тимофеевич изъявил «намерение заняться общественными делами и занять подобающее положение среди купечества». Купец Н. А. Варенцов приводит следующий эпизод: «Группа лиц, организовавшая Среднеазиатскую выставку, при выборе членов комитета выставки выдвинула его в члены, и он был выбран единогласно… В то время значительная часть купечества относилась отрицательно к этой выставке и ожидала полного провала ее. Савва Тимофеевич принял с охотой эту обязанность, но ни разу не посетил заседаний комитета во время ее организационных работ, то есть в то время, когда он всего больше мог бы принести пользы для дела. Посещение же им комитета началось только… когда успех выставки был несомненен — после принятия звания почетного председателя выставки великим князем Сергеем Александровичем».[92]