Золотая обойма - Владимир Колычев

— Сдаюсь. — Семен закрыл глаза.

Ему почему-то стало больно смотреть на Надю. То ли дым от печки глаза щипал, то ли слезы наворачивались. Как ни крути, а отец отказался от сына. Он сто раз мог найти Семена, поговорить с ним. Но нет, ни одной попытки. Может, и не стоит его искать? Тем более что и возможностей для этого нет.

— Тебе плохо? — спросила девушка.

— Нет.

Надя укрыла Семена плащ-накидкой и теплой курткой.

— Ужинать будем? — раскатным эхом донеслось до него откуда-то издалека.

Есть ему не хотелось, но все же пришлось кивнуть. Вдруг Надя откажется от ужина из солидарности с ним?

Надя накормила его, напоила чаем, а потом вдруг куда-то исчезла. Не поднимаясь с ложа, Семен обошел весь дом, заглянул в каждый угол. Ее нигде не было.

Тогда он отправился на болото, там ее и увидел. Отец стоял на острове, в знакомом рубище, по колено в болотной жиже. Надя держалась вдалеке от него, но разговаривали они без крика, так, как будто находились в одной комнате.

— Как там Семен? — встревоженно спросил отец.

— А он и правда ваш сын?

— Он и правда не моя дочь.

— А дочь вы любите больше?

— Ты не можешь выйти замуж за мою дочь.

Семен усмехнулся. Отец нес откровенную дичь. В здравом уме он просто не мог этого делать. Значит, это всего лишь видение.

Он открыл глаза и увидел Надю. Она сидела рядом и держала его за руку. В доме было темно, но в печке горел огонь, языки пламени выбивались из варочного отверстия. Отсветы играли на лице Нади. Она сидела с закрытыми глазами, медленно засыпала. Ее лицо ничего не выражало, но Семену казалось, будто она то плачет, то смеется.

Парня лихорадило, лоб неприятно холодили капли пота. Надя открыла глаза, посмотрела на него.

— Не отпускай меня, — сказал он.

— Не отпущу.

— И сама никуда не уходи.

— Не уйду.

— Мне сейчас плохо.

— Держись.

— Но завтра утром будет хорошо.

— Даже не сомневайся.

Он закрыл глаза и вдруг оказался в болоте. Сын стремительно погружался в топь, а отец возвышался над ним и весело смеялся.

Семена разбудила капель. Вода стекала с крыши, заливала пол, стол, печь. Но сам он лежал на сухом. Надя обнимала его. Накидок не было ни сверху, ни снизу.

Они, как оказалось, накрывали можжевеловую крышу над головой. Видимо, Надя слазила наверх и постелила их на ветки.

Печь погасла, в доме было дымно и холодно. Надя плотно прижималась к Семену, согревала и его, и себя. Парня уже не лихорадило, температура спала, но во рту пересохло, хотелось пить. Семен улыбнулся. Это не проблема. Он просто высунул из укрытия руку, и вода сама набралась в ладонь.

Он выпил одну пригоршню воды, вторую, а на третьей заснул.

Проснулся Семен, когда в доме было уже светло от утреннего солнца, лучи которого просеивались через щели в крыше и окнах, освещали полосы свежего дыма. Мокрые дрова в сырой печи горели плохо, но дым костра, как говорится, создает уют. Дождя уже не было, но с крыши все еще капало. Надя сидела рядом, обнимала ноги, согнутые в коленях.

— Привет! — с улыбкой проговорил Семен.

— У нас тут потоп, — уныло, но не обреченно сказала Надя.

— Жаль, что не после нас.

— Как себя чувствуешь?

— Я же сказал, завтра, то есть уже сегодня. Все хорошо, жить буду.

— Рада за тебя.

— А за себя? Неплохо ты придумала. — Он кивком показал наверх.

— И за себя рада. Слышу, дождь начинается, ну, думаю, труба нам. Нормально же получилось, да?

— Хоть благодарность объявляй за проявленную смекалку.

— Не надо.

— Нет?

— Я девушка скромная. Просто женись на мне, да и все, — сказала она и усмехнулась.

— Вчера ты шутила.

— А сейчас нет. Вчера ты не был сыном Морозова.

— И я вчера мог пошутить.

— А я и сегодня тебе не верю, — сказала она и поднялась.

Вслед за ней встал на ноги и Семен. Он чувствовал себя неплохо, нога не болела. Да и Надя давно не хромала. Наверное, им уже можно отправиться в путь.

— Эй, ты куда?

Надя протянула руку, пытаясь его удержать, но Семен все же наступил на больную ногу. Он лишь слегка нагрузил ее, но боль снова полыхнула пожаром, опалила, зажгла. Парень скривился и вернулся на место.

— Ты так больше не делай, — сказала Надя.

— Так не должно быть.

— И не будет, если ты перестанешь умничать. Три дня нужно лежать.

— А костыли?

— Хорошо, нарублю тебе палок, займешься делом.

Костыли Семен смастерил себе к обеду, а вечером снова пошел дождь. Надя забралась к Семену под бочок, они прижались друг к другу и уснули.

Дожди закончились, наступила ясная погода. Температура окончательно спала, рана перестала гноиться, и Надя снова вспомнила про баню. Семен кое-как починил большую проржавевшую кастрюлю, в ней с горем пополам нагрел воды и жарко натопил печь.

Все было хорошо, пока не закончилась вода.

— Я к роднику, — сказала Надя, схватила кастрюлю и голышом выскочила из дома.

Семен и сам не прочь был прогуляться вместе с ней, на радость комарам. Но у него сломался костыль, а без него, да еще с голой ступней делать этого явно не стоило.

Надя заскочила обратно в дом с порожней кастрюлей. Семен вспомнил, что женщина с пустыми ведрами не к добру, хотел сказать ей об этом, но увидел, какими глазами она посмотрела на него, и передумал.

— Эй, красавица! — донеслось со двора.

— Я тебя уже люблю!

Мужские голоса стремительно приближались. Семен схватил карабин, но еще раньше вооружилась Надя. Ее пистолет лежал на столе у самого входа. Пока Семен передергивал затвор, она выскочила за дверь. Тут же послышались выстрелы.

Семен вышел из дома вслед за ней, но к этому времени все уже было кончено. Два человека в камуфляже лежали неподвижно. Первому пуля пробила голову, второму — шею.

Надя держала пистолет на вытянутых руках и стояла с открытым ртом, не в силах пошевелиться. Как будто столбняк ее хватил.

Семен доковылял до этих людей, опираясь на карабин, осмотрел одного, другого. Два трупа.

Парень повернулся к Наде. Она так и стояла в оцепенении, а ствол ее пистолета смотрел прямо на него.

— Отлично выглядишь!