Человек, который хотел выпить море - Пэн Буйокас

Лукасу не хотелось противоречить обманутому мужу, но все же он решил внести поправку.

– Я двигатель не включал, – сказал он. – Мне-то зачем было делать такую глупость?

– Ты по-прежнему считаешь меня глупцом? Ничего, Болван Спайрус еще утешится, зная, что и ты висишь здесь вверх тормашками. Одна только мысль об этом облегчит мою тяжесть процентов на двадцать. А если тебя подвесят так, чтобы я смог на тебя любоваться, то и на все пятьдесят! Так что с какой стати мне помогать тебе, ворюге, даже если у тебя есть шанс добраться до Королевы Вик и вернуться к жизни? Твое появление в этом месте – лучшее, что случилось со мной с тех пор, как я здесь обосновался.

Лукас потупился. Как и большинство людей, Спайрус был скорее склонен поверить в плохое, чем в хорошее. Поэтому, изобразив раскаяние, он доверительно прошептал ему на ухо:

– Это надрывает мне сердце – признать такое во всеуслышание, но перед тобой я не могу притворяться. Ты угадал! Я не хотел говорить, боялся, что ты расскажешь остальным и я сделаюсь у вас в лесу посмешищем.

Источник слез Спайруса иссяк.

– Продолжай, братец, – сказал он нетерпеливо. – Облегчи свое бремя. Я никому не расскажу.

– Я открыл свой собственный ресторан, – зашептал Лукас. – Жена оказывала мне моральную поддержку, в которой я очень нуждался. Она даже дала мне денег. И я часто спрашивал себя – почему женщине так хочется, чтобы ее муж открыл ресторан? Какой жене нравится иметь мужем человека, который возвращается домой за полночь? И вот вчера ночью я узнал наконец почему!

Глаза Спайруса вспыхнули, как вспыхивали прежде, когда он слышал о чужих несчастьях.

– Ага, – сказал он, облизываясь, – давненько я не чувствовал себя так хорошо.

«Если жизнь не меняет людей, то это и смерти не под силу», – подумал Лукас. К счастью, он уже догадался, в чем слабое место покойного. И он сказал:

– Утешает меня одно – мои дети уже выросли и будут вспоминать меня не только как самоубийцу.

Глаза Спайруса снова потухли. Его-то дети были совсем малышами, когда он вернулся в Грецию, и едва ли помнят что-нибудь о своем отце, кроме обстоятельств его смерти.

– Если я покажу тебе дорогу на Королевский холм, – сказал он, – ты разыщешь моих детей и расскажешь им о моей жизни в Монреале?

– Сыном клянусь! – сказал Лукас, имевший единственную дочь.

– Тогда иди все прямо, – сказал Спайрус, – и в конце леса войди в красные ворота.

Лукас направился прочь, а Спайрус все перечислял, что хотел бы рассказать о себе своим детям, приписывая себе больше достоинств, добрых дел и даже чудес, чем приписывают самому Христу.

Когда бесчувственное тело Лукаса ввезли на каталке в палату интенсивной терапии, первый вопрос, заданный дежурным врачом-реаниматологом Иоланде, был – долго ли пострадавший пробыл в гараже?

– Около трех часов.

– Страдает ли он хроническими заболеваниями, болезнями сердца, анемией и есть ли у него проблемы с дыханием?

– Нет, он даже простудой зимой не болел.

– Он курит?

– Да.

– Много?

Иоланда замялась, словно жизнь мужа зависела от ее ответа.

Но доктор не мог позволить себе мешкать.

– К вашему сведению: чем дольше человек дышал окисью углерода, тем тяжелее результат. Многие после трех-четырех часов погибают, а для курильщиков риск гораздо больше.

И он вбежал в палату, где балансировал между жизнью и смертью Лукас, оставив Иоланду одну наедине с мучительной тревогой в пустом, звенящем тишиной коридоре.

Сколько часов прошло с тех пор, как Лукаса привезли в больницу? Здесь время словно остановилось. Ряды флюоресцентных ламп в потолке струили холодный свет, превращая коридор с зелеными стенами и бледно-желтым полом в лишенную теней пустыню. И в этой голой пустоте и тишине она жадно прислушивалась, пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук, а мозг ее в это время перескакивал с предмета на предмет, перемещаясь из прошлого в настоящее, а затем в будущее. И с каждой минутой, пока она ждала под дверью, за которой врачи пытались вернуть к жизни ее мужа, это будущее становилось все мрачнее. Иоланда уже полностью стряхнула с себя сон и могла думать связно, но снова и снова прокручивала в голове одну и ту же сцену, только с другим концом: она лежит в кровати, слышит, как открывается дверь гаража, затем закрывается, выжидает несколько минут и спускается вниз посмотреть, что там делает муж.

Словно их совместная жизнь могла следовать по точно выверенному маршруту, как тот поезд, что вез их через всю Канаду в Ванкувер на медовый месяц! Идея принадлежала Лукасу. Ему хотелось посмотреть на усыновившую его страну во всем ее многообразии, прежде чем пустить корни в каком-нибудь городе. Смерть тогда казалась запредельно далекой…

Она вскочила на ноги. Надо что-то делать, иначе эти мысли сведут ее с ума. Она подошла к двери и тихонько приоткрыла ее, желая убедиться, что муж все еще дышит.

Да, Лукас дышал, но не сам. С опутанными проводами руками и ногами он лежал в окружении людей в белых халатах, а мониторы фиксировали работу его внутренних органов. В горло ему была вставлена трубка, через которую аппарат искусственного дыхания накачивал в легкие воздух. Никогда еще не видела она его таким беспомощным. Его грудь поднималась и опускалась, подчиняясь ритмичной работе насоса. Все-таки он еще дышал…

Иоланда прикрыла дверь и подумала о дочери. Как она утром сообщит ей новости? Как они подействуют на будущего ребенка? Не подождать ли, пока состояние Лукаса стабилизируется? Но что, если ему не станет лучше? Она тут же выругала себя. Разумеется, он поправится! Он боец. Пока он может дышать, он не уступит смерти.

Вдруг она услышала, что открывается дверь, и затаила дыхание. Но это была другая дверь – она вела сюда из приемного отделения. В коридор вошла женщина в полицейской форме и спросила Иоланду, не она ли жена Лукаса. Затем представилась, сказала, что разговаривала с ее соседями и врачами скорой, а теперь хочет задать несколько вопросов Иоланде.

Первый вопрос был таким же, какой задал врач: известно ли, сколько времени Лукас пробыл в гараже с работающим двигателем? Но в отличие от доктора, сотрудница полиции, услышав ответ, нахмурилась. Она никак не прокомментировала услышанное, но было ясно как божий день, что именно она думает: жена знала, что ее муж три часа что-то делает в гараже, и даже не спустилась посмотреть, чем он там занимается посреди ночи. Внезапно каждый вопрос полисменши превратился в ловушку.

– Я думала, он вот-вот поднимется, – начала оправдываться Иоланда. – Я очень устала. И пока его ждала, заснула. Думаю, он тоже устал, но только заснул прямо в автомобиле.

Полисменша что-то записала в блокноте и осведомилась:

– Как ваш муж вел себя в последнее время?