Магический круг - Кэтрин Нэвилл

— Я и не волнуюсь за тебя, Лаф. Но мне нужно задать тебе один вопрос, связанный с историей нашей семьи. Возможно, только ты сможешь на него ответить. Он касается оставленного мне Сэмом наследства… но недвижимость или деньги тут ни при чем.

Молчание дяди Лафа было таким продолжительным, что я усомнилась, остался ли он на связи. Наконец он сказал:

— Гаврош, ты понимаешь, что международные разговоры записываются?

— Неужели? — удивленно спросила я, хотя по роду моей работы отлично знала об этом. — Но это же не помешает нашему разговору.

— Именно поэтому, Гаврош, я и звоню, — вдруг сказал дядя Лаф совершенно изменившимся тоном. — Я сожалею, что не успел попасть на похороны Сэма. Но по случайному стечению обстоятельств я буду в ваших краях в конце следующей недели. Остановлюсь в большом отеле Солнечной долины.

— Ты будешь в «Приюте Солнечной долины»? — уточнила я. — Прилетишь из Австрии на нашу лыжную базу в Солнечной долине?

Говоря серьезно, в самом лучшем случае путешествие из Вены до Кетчума нельзя было назвать комфортабельным, а Лафу было почти девяносто лет. Из-за неустойчивой высокогорной погоды поездка туда даже из соседнего штата сопряжена с серьезными сложностями. Что он задумал?

— Лаф, как бы мне ни хотелось встретиться с тобой после многолетней разлуки, на мой взгляд, это не слишком разумная идея, — сказала я ему. — Кроме того, из-за похорон я уже пропустила целую неделю на работе. Я не уверена, что мне удастся вырваться.

— Дорогуша, — сказал Лаф. — Мне кажется, я знаю, каким вопросом ты хочешь меня озадачить. И мне известен ответ. Поэтому, пожалуйста, постарайся приехать туда.

Уже почти засыпая, я вдруг вспомнила одно давным-давно забытое событие. Мне припомнился первый раз, когда Серое Облако ранил меня. Я увидела капельки крови, выступившие, словно рубиновое ожерелье, на моей ноге там, где он провел своим острым лезвием. Я не заплакала, хотя была еще очень маленькой. Мне запомнился сам цвет, красивый, удивительно красный — животворная кровь, вытекающая из моего тела. Но я не испугалась.

Я не видела этот сон с самого детства. И сейчас, когда я погружалась в тревожное забытье, он пришел ко мне вновь, так неожиданно, словно до сих пор просто поджидал удобного случая на каком-то подсознательном уровне.

Я была одна в лесу. Я заблудилась в чаще темных, мокрых деревьев. От влажной лесной почвы поднимался густой туман, подсвеченный редкими стрелами света. Под ногами пружинил ковер из пропитанных дождем сосновых игл. Сначала я потеряла из виду Сэма, а потом потеряла и его следы. Становилось слишком темно, чтобы следовать дальше по его знакам, как он учил меня. Оставшись в одиночестве, я испугалась. Что же мне делать?

Я могла бы подождать наступления рассвета. В моем рюкзачке было все, что нужно: гранола,[11]яблоко и теплый свитер. Я никогда прежде не ходила в большие походы, разве что в ближайший кемпинг с одной ночевкой, но мне ужасно захотелось тайно отправиться за Сэмом в первый день его тива-титмаса.

Сэм был старше меня всего на четыре года, но начал ходить в такие походы с десяти лет. То есть к двенадцати годам, не добившись пока нужного результата, он отправился в пятое путешествие. Все в племени молились, чтобы на сей раз оно увенчалось успехом и он наконец приобщился к духам. Но мало кто

по-настоящему верил в него. В конце концов, отец Сэма, дядя Эрнест, был бледнолицым чужаком. Мать Сэма, Яркое Облако, умерла совсем молодой, и тогда отец забрал ребенка из резервации в Лапуаи, и тот не смог получить от индейцев надлежащее воспитание. Потом его отец поступил очень плохо: взял новую жену, какую-то американку английского происхождения, которая пила слишком много огненной воды. Никто особо не обольщался, когда она, перестав пьянствовать, появилась в племени вместе со своей родной дочерью и настояла в порыве великодушия, чтобы их дети вместе проводили каждое лето в резервации у дедушки и бабушки Сэма. Никого не обманешь такими хитростями.

Тива-титмас считался самым важным событием для детей североамериканского индейского племени «Проколотые носы». Это была ритуальная инициация, приобщение к зрелой жизни. Для обострения духовного видения использовались разные сильнодействующие средства — горячие ванны, парная в земляной хижине, очищение с помощью вставления палочек из березовой коры в горло, — особенно если образ духа долго не приходил, тем более после нескольких походов.

Сэм вырос в этих горах и знал каждую скалу, ручей и дерево, словно они были его друзьями. И уж конечно, после четырех предыдущих походов он сумел бы найти нужное ему место даже в темноте или с завязанными глазами. А я, наивная маленькая идиотка, не способна была найти даже тропинку.

Ситуация была аховая: маленькая хрупкая дурочка, промокшая под внезапно хлынувшим горным ливнем, замерзшая, голодная и усталая, со стертыми ногами, совершенно заблудившаяся в густом лесу — и ужасно напуганная собственной глупостью. Я присела на камень, чтобы обдумать положение.

Лучи солнца, зависшего над краем далекого хребта, едва проникали сквозь густую листву. Когда оно сядет, я немедленно окажусь в полнейшей темноте, милях в двенадцати от того места, откуда я вышла утром. Я не захватила с собой спальный мешок, непромокаемую одежду, спички и запас еды. Даже если бы у меня был компас, я не сумела бы им воспользоваться. Но что еще хуже, я знала, что после захода солнца отовсюду повыползут грызуны и змеи, насекомые и дикие звери и начнут кружить в темноте вокруг меня. На заходе солнца резко похолодает, и промозглый холод будет пробирать меня до костей. Я заревела. Весь мой страх, огорчение и отчаяние выплеснулись в горьких рыданиях.

Я успела научиться от Сэма только одному — разным способам посылки индейских сообщений: с помощью дымовых сигналов или зеркальных солнечных зайчиков. Сейчас, когда было уже почти темно, эти навыки казались бесполезными. Или все-таки можно попробовать?

Я проглотила рыдания и уставилась сквозь слезы на велосипедное зеркальце, привязанное к рюкзачку. Смахнув рукой слезы и вытерев нос рукавом, я дрожа встала на ноги и огляделась вокруг.

Через сумеречный лесной туман было видно, что солнце еще не совсем зашло. Но скоро зайдет. Если я успею забраться повыше, пока не погаснут последние лучи, то многое смогу увидеть сверху. Возможно, я найду ту вершину, на которую, как мне известно, Сэм должен выйти до заката, чтобы оказаться на особом месте — в магическом круге. Эта дикая затея показалась мне единственным возможным способом для посылки солнечного зайчика от последних лучей света к тому магическому кругу. Забыв об усталости и страхе, забыв о советах Сэма, что с наступлением темноты безопаснее находиться в лесу, я изо всех сил побежала на своих слабеньких ножках наверх, к высоким скалистым гребням, что возвышались над лесом. Я бежала навстречу заходящему солнцу.

Во сне я слышу, как шумит обступающий меня лес, но отчаянно карабкаюсь на скалы, не обращая внимания на острые колючие сучки и травы, на какой-то громкий треск за деревьями. Во сне лес становится все темнее и темнее, но наконец я выбегаю из леса и забираюсь на самую вершину. Распластавшись на камнях, я подползаю к краю и окидываю взглядом горные хребты.