Я выбираю быть твоей - Ольга Островская

Мия. Почти, как «Моя». Мне нравится.

— Так вот почему мне было отказано, — доносится с моей кровати, когда я закрываю дверь.

— Разве я тебя звал, Эмари?

Разворачиваюсь к полуобнажённой аманте. Наши взгляды встречаются, и она испуганно сглатывает. Бледнеет и дрожащими руками теребит края прозрачного пеньюара, совершенно не скрывающего красивое ухоженное тело. А потом решительно сжимает губы и сползает с кровати. Идёт ко мне, покачивая бедрами. И опускается передо мной на колени.

— Простите, мой адамир. Я забылась. Могу я искупить свою вину? — её руки тянутся к поясу моих брюк.

Прищурившись, наблюдаю как ловкие тонкие пальцы расстёгивают пряжку ремня, пуговицы, и пытаюсь решить, выгнать ли её немедленно, или позволить унять разбуженное другой желание.

Женская ладонь достаёт мой возбуждённый член, проводит по всей длине, лаская. Привычно, умеючи. Эмари бросает на меня чувственный взгляд и, облизнувшись, тянется губами к головке. Её желание почти искреннее. Слишком приторное.

— Хватит! — приказываю ей. Захватываю светлые волосы в кулак, заставляя смотреть мне в лицо. — Когда мы с тобой заключали контракт, Эмари, я, кажется, чётко обозначил свои ожидания от тебя. Разве не так?!

Перебивать волнующее и приятное послевкусие Соломии энергией Эмари даже ради необходимой телу разрядки у меня нет ни малейшего желания. Как быстро, однако, девчонка превратила меня в гурмана. Но даже если бы не это, аманте перешла дозволенные мною границы, а мне не нужна в доме женщина, позволяющая себе нарушать мои правила. Что ж. Откладывать решение больше нет смысла.

— Так, адамир, — шепчет, нервно облизывая губы. В глазах начинают блестеть слёзы.

Вскидываю бровь.

— Я разве давал тебе повод считать что тебе позволено больше, чем было оговорено? Или может не выполнял свою часть сделки?

— Нет, адамир, — всхлипывает. — Простите меня. Я всё поняла.

— Ты ничего не поняла, раз думаешь, что я позволю тебе и впредь оставаться моей аманте. Ты слишком многое себе стала позволять.

— Но… нет, адамир! Пожалуйста! — она цепляется за мои руки, уже откровенно плача. — Не прогоняйте меня, прошу. Я не смогу без вас.

Весь этот спектакль уже порядком мне надоел. Отпускаю её, но Эмари перехватывает мою ладонь, прижимаясь к ней губами.

— Не переигрывай. Уверен, что твоих услуг возжелают многие сьеры, как только узнают, что ты снова свободна. Может ты даже получишь то, чего так страстно желала от меня, — вырываю руку и иду к гардеробу, на ходу раздеваясь. — Завтра, будь добра, покинь мой замок. Когда я вернусь, тебя тут быть уже не должно.

— Они не ты, Рок, — потеряно произносит она, поднимаясь на ноги.

— Конечно. Других несвязанных адамиров в империи попробуй сыщи. А тебе ведь кто попроще уже не подойдёт. Я прав, Эмари? — где-то я однозначно ошибся, выбирая её. А ведь казалась умной.

— Как ты циничен. А я ведь люблю тебя, — смеётся с горечью.

— Ты правда думаешь, что я в это поверю? — интересуюсь, стягивая рубашку. — Или ты думала, что я потерплю твоё самоуправство в моём доме? Избавь меня от этих глупых и бессмысленных выяснений. И уйди с глаз долой. Наш контракт с этой минуты разорван.

Эмари отшатывается, побледнев ещё больше, почувствовав волну моего раздражения. Опускает голову и, запахнув пеньюар, бежит прочь.

Надо утром сказать Жозелин, чтобы присмотрела за её отъездом.

Что ж, одной проблемой меньше.

Соломия

После ухода адамира я боялась, что ещё долго не усну, пытаясь уложить в голове то, что случилось. Меня потряхивало от возбуждения, тревоги, страха, и ещё кучи неопознаваемых эмоций. Он меня поцеловал. Поцеловал! И так прикасался… Обманывать себя, что этот мужчина не может испытывать ко мне интерес больше не получается. Ещё как испытывает. И моё тело самым натуральным образом предавало. Капец.

Я тешу себя мыслью, что это каким-то образом связано со всей этой энергией и тем, что моя ему пришлась очень по вкусу. И свою озабоченность туда же приписываю. Весь этот… энергообмен как-то слишком интимен оказался, а адамир мужчина очень даже притягательный.

Всё дело в энергии. Точно. Именно и только в ней. Потому что… потому что ну не надо мне его хотеть. Вот ничего хорошего из этого получиться не может. Становиться одной из любовниц местного вельможи я не имею ни малейшего желания.

Остаётся надеяться, что Рок достаточно порядочен, чтобы не требовать от меня сверх того, что уже попросил. Моя энергия, которую я и контролировать-то не могу — небольшая плата за спасённые жизни, мою и ребёнка, за помощь и кров над головой, за то, что он сам со мной своей делится. И если бы хотел принудить, сделал бы это. Возможностей у него хоть отбавляй. А искушению и соблазнению я уж как-то постараюсь противостоять. Мне не только о себе надо думать.

На этой жизнеутверждающей мысли я и уснула. И даже о терзавшем меня до его прихода чувстве потерянности и одиночества забыла.

А утром первой, кого я увидела, естественно была Жозелин. Она вызвала одну из горничных и, пока та помогала мне одеваться и делала причёску, устроила подробный допрос, какие именно краски я хочу, и что мне ещё к ним нужно, а потом уверила, что к вечеру всё доставят. От неё я узнала и то, что адамир ранним утром уехал вершить свои важные адамирские дела, а я могу погулять в саду, если желаю, но желательно после обеда. Почему после обеда, леди Цербер мне так и не ответила. Зато согласилась составить компанию за завтраком и ответить на новые вопросы о местных порядках и законах.

Сидя за столом напротив Жозелин в гостиной выделенных мне покоев, и намазывая на тост вкусную солёненькую пасту явно творожного происхождения, я не могла не обратить внимания, что моя собеседница пребывала в гораздо более хорошем настроении, чем вчера. И рассказывая про воспитание юных куардов, она то и дело посматривала на меня со странным задумчивым выражением.

Вот только спокойно позавтракать нам не позволили. Речь моей компаньонки о становлении силы у детей в первые годы жизни прервал на полуслове тихий стук в дверь. Жозелин повела головой прислушиваясь, аккуратно поставила на блюдце чашку с чаем и поднялась на ноги.

— Прошу меня простить, сьера. Продолжим разговор немного позже, если позволите, — обронила она и величественно выплыла из комнаты.

Я честно держала себя в руках минут пять. Доела свой тост, вкуса которого уже почти не различала. Сделала пару глотков чая. И, не выдержав, вскочила на ноги, движимая странным убеждением, что в этом замке происходит что-то явно со мной связанное. Вот не знаю, откуда это ощущение. Да и вовсе что-то слишком чутко я стала ловить эмоции окружающих. Может мир на меня так влияет, а может я себе лишнее придумываю. Но побороть природное женское любопытство, подбивающее хотя бы попытаться узнать, права ли я в своих предположениях, мне не удаётся. В конце концов я ведь не узница. Не вечно же мне в этох покоях сидеть.