Венера и воин - Сьюзен Гастингс

Высокая девушка вышла из жилой комнаты в сени и потянулась. Она подхватила вязанку хвороста, лежавшего у двери, и понесла его к очагу. Железным крюком она поворошила в очаге, осторожно положила туда хворост и подождала, пока пламя охватит ветки. Только потом она стала класть более крупные куски дерева.

Тем временем с постели поднялась вторая женщина. Она была намного старше, в ее светлых волосах уже показались седые пряди. Обе женщины взяли большие глиняные сосуды и покинули дом. Их путь проходил мимо плетеного забора, огораживающего ржаное поле, к широкому ручью, протекавшему по долине. Женщины вышли на поросший травой берег и начали свой утренний туалет. Они сняли с себя одежду и вымылись в ледяной горной воде. Их светлая кожа покраснела.

Одежда обеих женщин состояла из льняной рубашки, доходившей до щиколоток, и юбки в сборках, подпоясанной широким кожаным ремнем. Единственным украшением были округлые металлические пластинки на поясе. Затем женщины начали расчесывать друг другу полосы и заплетать их в косы. У более молодой женщины были очень длинные светлые волосы, которые старшая заплела ей в косу в руку толщиной. Узкие кожаные повязки на лбу довершали их прически. После этого они поднялись и, наполнив кувшины водой, направились со своей ношей домой. Из входа, громко мыча, высыпали быки и коровы и разбрелись по зеленому лугу возле дома. Животных погонял кнутом высокий светловолосый юноша. При этом он во весь рот зевал и тер себе глаза. Он был совсем голый.

– Ты все еще не протрезвел, несчастный пьянчуга – заругалась старшая женщина и брызнула в юношу холодной водой. Тот засмеялся и отряхнулся. Отбросив в сторону кнут, он побежал вниз к ручью и прыгнул с громким криком в ледяную воду.

– Я разбужу мужчин, – сказала молодая женщина и ушла и дом.

Она поставила кувшин с водой на камни очага и снова поворошила хворост. В свете пламени на широких деревянных скамейках были видны другие спящие, которые сейчас лениво задвигались. Сделав неосторожное движение, крепкий мужчина слетел со своей скамьи и с шумом приземлился на утоптанном полу хижины. Он громко выругался и снова забрался под свое меховое одеяло.

– Доброе утро, отец. Сегодня чудесный день, чтобы вспахать поля. Почва хорошо пахнет, и если мы принесем жертву богине земли Нертус, она отблагодарит нас в этом году богатым урожаем.

– Зигрун, позаботься о хозяйстве и пиве. О, пиво хорошее. У меня в голове шумит, как будто медведь двинул меня по ней лапой.

Зигрун рассмеялась и помогла отцу выбраться из-под одеяла.

– Знаешь, Хелфгурд хочет сегодня послать посредника. Для этого мы должны кое-что приготовить. Кислое тесто, из которого испечем хлеб, уже почти подходит. Однако вы вчера выпили так много пива, что, боюсь, его на сегодня уже не хватит.

– Мы предложим посреднику мед, а не пиво. Что подумает обо мне род Хелфгурда, если я стану угощать их пивом? В конце концов, я свободный крестьянин Зигмунд Наякс. Испеки хлеб повкуснее и зарежь ягненка. И принеси кувшины с медом.

– Только когда придут гости, отец, – возразила Зигрун, – иначе и меда на всех не хватит.

– Не перечь мне, дочь, – проворчал Зигмунд, однако улыбнулся. Он гордился своей хорошенькой и самоуверенной дочерью. Она выглядела как его жена Херта, когда та была молодой и Зигмунд к ней посватался. Тогда они еще жили на берегу Северного моря. Его взгляд помрачнел. Он вышел из двери и огляделся. Перед ним простиралась долина. Но она была недостаточно широкой, и вокруг поднимался густой темный лес, достигавший голых серых скал. Вместе со своими четырьмя батраками он в последние дни вспахал землю и подготовил ее к посеву. Прокормит ли эта земля всех людей его рода, было неясно. Они продвинулись уже очень далеко, так и не найдя земли, которая могла бы вдосталь обеспечить кимберов зерном. Зимы в горах были длинными и холодными и земля прогревалась поздно.

Херта внесла миску с молоком. Она подогрела его на очаге и добавила в него мед. Это придаст им силы для дневной работы. Зигмунд должен был сегодня снова идти пахать с батраками. Ему эта работа опротивела. Свободному человеку не пристало выполнять работу батраков. Однако после того как в последнюю зиму трое его работников умерли от голода и болезней, он должен был сам заняться трудом. Поэтому он был доволен, что Хелфгурд сватался к Зигрун. Ей будет хорошо с родом Хелфгурда. Там есть еще несколько сильных мужчин, которые могут справиться с полевыми работами.

Все присели на корточки перед очагом, глотая горячее молоко из мисок и жуя ржаной хлеб. Потом Зигмунд вместе с батраками и недовольно мычавшими быками отправился снова пахать землю. Холодный утренний воздух обвевал их обнаженные спины. Вскоре после того как они начали пахать каменистую на этом месте почву, их сильные тела покрылись потом.

Высокий светловолосый юноша, который, наконец, соизволил, как и остальные мужчины, надеть льняные штаны, сидел на краю постели и охал. На ноги он надел кожаные сапоги в виде чулка, ремешки которых аккуратно обвязал вокруг икр. Он взял железный топор из угла темного помещения.

– Я нарублю еще дров в лесу, чтобы разжечь сильный огонь в очаге, когда придет посредник. Между прочим, я знаю, кого Хелфгурд пришлет, – рыжего одноглазого Айзенхарда.

– Откуда ты это знаешь, любопытный братец Наякс? – спросила Зигрун. – И даже если одноглазый Айзенхард не очень хорошо видит, он различит на вкус ячменное пиво и мед. Может, он даже сам Один, потому что Один также стал одноглазым после того, как заглянул в колодец познания и потерял при этом глаз. А еще поговаривают, что иногда на плече у Айзенхарда сидит черный ворон. И его серая лошадь выглядит как Слейпнир, лошадь Одина. Не напрасно из его рода происходит король Бойорикс. Вероятно, из-за этого Хелфгурд и посылает Айзенхарда как посредника.

– Ба, да что ты себе воображаешь, – рассмеялся Наякс. – Он потерял свой глаз во время драки. Его чуть не забили до смерти после того, как он затеял ссору. А вороны слетаются к нему, потому что он пахнет падалью.

Зигрун в гневе обернулась и бросила в брата кусок дерева.

– Вороны выклюют твой дерзкий язык, если ты тут же не прикроешь рот. А теперь исчезни и наруби дров, бездельник. Я не хочу, чтобы Хелфгурд подумал, будто я происхожу из семьи лентяев.

Зигрун тихо вздохнула, когда ее брат исчез с топором на плече. Однако она на него не злилась. Она подумала о своих четырех братьях, которые во время их продвижения на юг погибли в боевых схватках.

Херта никогда так и не оправилась от этой потери, ведь дома были нужны сильные мужчины. Но в каком доме? Вряд ли в этой сбитой на скорую руку хижине, которую они соорудили перед надвигавшейся зимой, когда дальнейшее продвижение на юг закрыли им снежные бури. Забота о ежедневном пропитании прорезала глубокие морщины на ее лице. Мало что осталось от их прежде гордого рода с тех пор, как они покинули свою старую родину на берегу моря. Она обернулась и окинула печальным взглядом деревянную повозку. Херта безошибочно чувствовала, что и здесь они также долго не задержатся. Жертва, которую они принесут богине Нертус, вряд ли окупится. Но люди племени попытаются. Кровь зарезанного ягненка, молоко лучшей коровы, хлеб из лучшего зерна и орехи настроят Нертус на примирение. Люди обойдут пашню три раза против солнца, а затем принесут свою жертву. Нертус должна ее принять. С угрюмым видом Херта месила тесто, которое поставила накануне.