Книги онлайн и без регистрации » Историческая проза » Призрак Виардо. Несостоявшееся счастье Ивана Тургенева - Нина Молева

Призрак Виардо. Несостоявшееся счастье Ивана Тургенева - Нина Молева

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 34
Перейти на страницу:

С завтрашнего дня я начну нечто вроде дневника, который буду вам посылать. Сегодня это только письмецо».

Таясь от всех — не то что от Виардо, но даже от брата, — Иван Сергеевич ездит в Донской монастырь. По-прежнему пустынный. По-прежнему сумрачный — до самого короткого дня в году оставались считанные недели. Жизнь теплилась в кельях. В низких бархатных звуках полиелейного колокола. В тонкой цепочке тянувшихся в большой собор монахов. А он, сворачивая за приземистый, словно вросший в сугробы, старый собор, под кладбищенскую сень, вспоминал, отбрасывал воспоминания и снова начинал вспоминать.

Варвару Петровну больше всего поразило не непокорство сыновей — она давно находила безошибочные приемы с ним справляться. Но то, что они уехали вдвоем, в полунищее Тургенево. Иван со своей славой успешного драматурга, сплошными успехами на петербургской и московской сценах умудрился прожить там весь август и сентябрь. Ей еще успели доложить, что пятого ноября он отправил Палашку в Париж — надо же до такого додуматься! Николай ее не занимал вовсе. Впрочем, она заявила, что не желает видеть сыновей у своего смертного одра и на похоронах. Этого мало. Когда Николай, вопреки всем запретам, стал в ноябре, вместе с ухудшением ее здоровья, каждый день появляться на Остоженке, распорядилась, чтобы в соседней со спальней комнате постоянно играл оркестр самые веселые польки и мазурки — пусть сама никогда не танцевала и балов не терпела.

Иван Сергеевич не мог не рассказать об этом Виардо: «Ее последние дни были очень печальны. Избави бог всех нас от такой смерти! Она старалась только оглушить себя — накануне смерти, когда уже началось предсмертное хрипение, в соседней комнате по ее распоряжению оркестр играл польки». «Мать моя в последние свои минуты думала только о том, как бы — стыдно сказать — разорить нас — меня и брата, так что последнее письмо, написанное ею своему управляющему, содержало ясный и точный приказ продать все за бесценок, поджечь все, если бы это было нужно, чтобы ничего не осталось. Но делать нечего — все надо забыть, и я сделаю это от души теперь, когда вы, мой исповедник, знаете все. А между тем — я это чувствую — ей было бы так легко заставить нас любить ее и сожалеть о ней!»

Для Виардо, да и не для нее одной, это необъяснимая снисходительность. Необъяснимая? Да, ему нечего вспоминать в детстве: оно было слишком суровым, подчас безжалостным. На вопрос, хотел ли бы он вернуться в детские годы, Иван Сергеевич ответит отрицательно, даже с какой-то, по выражению собеседника, «завзятостью»: только не это! Да, годы занятий в пансионе, с домашними учителями, даже в Московском университете ничего доброго не рождают в душе. А дальше — дальше, по счастью, его жизнь будет протекать вдали от родительского гнезда. Мать потребовала его возвращения, по крайней мере, приездов, он сопротивлялся как мог и как умел. Казалось бы, все очевидно. Но не для Тургенева.

В написанном незадолго до собственной кончины рассказе «Старые портреты» он коснется отношений глубоко симпатичного ему отца с никак не намеченными дочерьми: «Замшилось к ним мое сердце», — сказал он мне однажды. Зная его доброту, я дивился его словам. — Трудно рассудить родителей с детьми. — «Большой овраг начинается малой трещиной», — сказал Алексей Сергеевич мне в другой раз по этому поводу — «в аршин рана заживает, а отруби хоть ноготь, не прирастет».

Варвара Петровна была наполовину Лутовиновой — по отцу, наполовину Лавровой — по матери.

Лутовиновых, хоть особенно гордиться им было нечем, уважала, на Лавровых досадовала. Доброта, мягкость, расположение к людям, «бесхребетность» Ивана — все приписывалось «никчемным» Лавровым. Правда, что ни один из сыновей лутовиновского крутого нрава не унаследовал, к великой ее досаде. За то и драла их, нередко и собственноручно, каждый день, за вины и без вин, — для острастки на будущее.

Жестокость? Несправедливость? В последний свой приезд в Спасское-Лутовиново Тургенев скажет: в ее дом никогда не входила любовь. Счастье, хотели вы сказать, заметил собеседник. «Вы думаете, одно связано с другим?» Вопрос повис в воздухе. Еще теплом. Уже тронутом осенью. С тяжелым запахом сыреющей земли и прелых листьев. Но любовь не входила… Как и в жизнь слишком многих тургеневских героинь.

Призрак Виардо. Несостоявшееся счастье Ивана Тургенева
Госпожа полковница

Когда под холодной землей мое разбитое сердце

Заснет навсегда, вспомни обо мне.

Когда одинокий цветок на моей могиле

Тихо раскроется, вспомни обо мне.

Я не увижу тебя более, но моя бессмертная душа

Предстанет тебе, как верная сестра.

Слушай же в ночи голос, зовущий тебя,

Помни обо мне…

Французские стихи, переписанные В. П. Тургеневой в письме И. С. Тургеневу (перевод)

Обоз был длинным и внушительным. Коляски, фуры, добрый десяток лошадей. Господа, господские дети, кучера, дворовые, огромная поклажа. Семейство Тургеневых отправлялось за границу. Согласно газетному объявлению, «отъезжающий за границу Сергей Николаевич Тургенев, отставной полковник с супругою Варварою Петровною, малолетними сыновьями Николаем и Иваном, с отставным штабс-ротмистром Николаем Николаевичем Тургеневым и дворянином Иваном Богдановичем Фон-Барановым, дерптским уроженцем. При них крепостные люди: Павел Андреев, Иван Сергеев, девки Софья Данилова и Катерина Петрова…»

Такое большое собрание людей требовало расшифровки. Отставной штабс-ротмистр был родным братом супруга, дерптский уроженец — врачом, сопровождавшим семейство, Павел Андреев «дядькой» Ивана Сергеевича, прислуживавший господам Иван Сергеев со временем станет дворецким в московском доме господ. Софья Даниловна Иванова в действительности была не крепостной, а обер-офицерской дочерью, скорее приживалкой и доверенной барыни, при которой останется до самой ее смерти.

Первые числа мая 1822 года — первый приезд Тургенева в Москву. Что могло остаться в памяти четырехлетнего ребенка? Но ведь запомнил же Иван Сергеевич во всех подробностях нанесенный, спустя считанные дни, визит к светлейшей княгине Голенищевой Кутузовой-Смоленской. «Мне было тогда шесть лет (писатель ошибается: когда ему исполнилось шесть лет, княгиня уже скончалась. — Н. М.) не больше, и когда меня подвели к этой ветхой старухе, по головному убору, по всему виду своему напоминавшей икону, почерневшую от времени, я, вместо благоговейного почтения, с которым относились к старухе моя матушка и все окружающие, брякнул ей: «Ты совсем похожа на обезьяну…» Крепко мне досталось за эту выходку». М. С. Щепкину он со временем расскажет, что было в Москве очень жарко, и река плескалась у самых стен Кремля — «половодье я всегда ждал с особенным волнением все годы».

В газетном объявлении была еще одна существенная неточность, о которой делопроизводитель, конечно же, не знал. За границу ехал не полковник в отставке с семьей, а госпожа Тургенева с супругом и всеми присными. Она была главой дома. Она распоряжалась каждой копейкой. Она решала любые действия и не терпела ни возражений, ни даже советов. Без знания этих семейных обстоятельств невозможно себе представить, как складывался характер писателя, его жизнь, его герои.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 34
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?