Позывной "Камчатка" - Александр Зубенко

- «Камчатка», ответьте! Вас не слышно. К вам идёт грозовой буран небывалой силы. Кто слышит меня? Я – Палана. Я – Палана. Мыс Сивучий, ответьте! Штормовое предупреждение! Кто слы…

Голос оборвался. Завывания и помехи забивали барабанные перепонки. Соня принялась кричать в микрофон, уже не заботясь, что кто-то проснётся. Теперь это было даже необходимо.

- Слышу вас, Палана! Буран у нас четвёртые сутки! О каком предупреждении идёт речь, если он уже давно! Вы там что, проспали начало? Вас не было на связи четыре дня! Ответьте! Слышите меня?

Только теперь она осознала, что кричит в совершенно пустой, без каких-либо звуков, микрофон. Свистопляска помех исчезла настолько внезапно, что, казалось, была обрезана ножницами. Обрушившаяся, и оттого звенящая тишина заставила её замереть на месте. Лишь завывания бури за окном, да свистящий на плите чайник. Даже лая собак не слышно.

Соня уставилась на панель передатчика. Шкала вращалась сама собой, верньер настройки, казалось, взбесился от стремительно нараставшего бурана.

- Палана! – снова прокричала она. – Ответьте! Нас заваливает бураном!

Поняв бесполезность попыток связаться с внешним миром, она бессильно опустилась на стул. Все четыре дня, считая сегодняшний, уже наступивший, их радиостанция молчала, выйдя последний раз на связь как раз накануне разразившейся катастрофы. Именно катастрофы, иначе эту природную атаку на их зоологическую станцию назвать было нельзя. Соня помнила, как четыре дня назад её муж Николай - инженер и водитель по совместительству - предложил начальнику станции Розанову, чтобы тот отпустил их на вездеходе вдвоём с Алексеем к поселению коряков, запастись всем необходимым, включая и баллоны с газом. Вертолёт с почтой и продуктами должен был прилететь только через полтора месяца, и команда станции могла остаться без газа. …Тут-то и началось самое непонятное.

Сначала замолчал передатчик. Это было под вечер. В радиорубке дежурил как раз самый молодой их сотрудник. Алексею Стебелькову шёл 25-й год. Молодой рубаха-парень, весельчак и балагур, никогда не сидящий на месте был душой всей экспедиции, как они сами себя величали с подачи профессора Розанова. В отличие от хмурого Степана, Лёша-стебелёк, как его любовно называли, влезал во все дела станции, был всегда под рукой, постоянно пытался кому-то помочь, что-то поднести, что-то подать, куда-то влезть, отчего и попадал зачастую в неприятные и комичные ситуации.

- Степан! – кричал он вслед хмурому зоотехнику. – Знаешь, отчего тебя бабы сторонятся?

Важин только отмахивался, молча отправляясь по только ему известным делам, бросив затаённый злобы взгляд в сторону неунывающего весельчака.

- Оттого, что тебя и медведь испугается, увидев твою хмурую рожу, встреть ты его на рыбалке.

- Стебелёк! – осаждал его Пётр Фёдорович. – Прекрати! Степан старше тебя на пятнадцать лет.

- Когда-нибудь и в морду даст, пересчитав зубы, - добавлял Игнат, щурясь и покуривая трубку.

Оба, и Розанов и потомственный шаман были одного возраста, дружили с детских лет и понимали друг друга без слов. Петру Фёдоровичу было за пятьдесят, Игнат на полгода младше. Первый был профессором зоологии, ихтиологом и начальником станции, второй был проводником по камчатским вулканическим кальдерам, котловинам и долинам гейзеров.

Таким образом, на момент обрушившегося ниоткуда бурана, завалившего станцию едва не до крыш, их в коллективе было шестеро. Соня была единственной представительницей женского пола. Сейчас она сидела, недоуменно уставившись на умолкнувший внезапно передатчик и слушала за окном завывания ветра. О поездке на вездеходе теперь не могло быть и речи. Ребята просто не успели бы добраться до поселения рыбаков-поморов. Розанов уже было отпустил её мужа Николая с Лёшей-стебельком, но эта чёртова катастрофа свела на нет все их планы.

В рубку заглянул заспанный и как всегда хмурый Степан.

- Чай вскипел? – не здороваясь, осведомился он, совершенно не стесняясь Соню, что стоит в одних подштанниках. Важин мог позволить себе ходить по станции и в трусах, если бы дело происходило летом. Сейчас был февраль. Даже Пётр Фёдорович не мог ему объявить в приказном порядке, соблюдать приличия хотя бы ради девушки. Впрочем, Соня давно уже к этому привыкла. Она была, пожалуй, едва ли ни единственной из женщин, кто мог ужиться в таком разноплановом мужском коллективе.

- Что? – не поняла она, ещё не совсем отойдя от потрясения.

- Чай, спрашиваю, закипел? – Важин отмахнулся и сам прошёл к плите.

Радиорубка представляла собой сразу и столовую, и место отдыха, и комнату связи – три в одном. Станция находилась на берегу мыса Сивучий: этакий замкнутый в себе и давно забытый собственный мирок, до которого, казалось, на Большой земле уже никому давно не было дела. Работала – и ладно. Вахты или экспедиции сменяли друг друга каждые два года, наблюдая за течениями Берингова моря, лежбищами тюленей, базарами птиц, косяками проходящих на нерест рыб и прочей флоры и фауны камчатского полуострова. В этой вахте, где находилась Соня, они были уже полтора года.

Сама зоологическая станция делилась на три «ветхие избушки», как в кавычках называли её обитатели. Бревенчатый барак с комнатами спальнями, общая рубка, она же и столовая с комнатой отдыха, просторная с двумя длинными столами, плитой, скамьями и отдельной перегородкой для аппаратуры. Гараж для вездехода, сарай, обветшалая водокачка, трансформаторная подстанция и утеплённые будки для восьми собак. Они предназначались для упряжки в холодные месяцы зимы. На Важине лежала ответственность вовремя их кормить, чего он зачастую забывал делать.

Вот и сейчас, очнувшись от потрясения и бросив прощальный взгляд на внезапно замолчавший передатчик, девушка в первую очередь вспомнила о собаках:

- Прежде чем чай пить, вы бы к собакам заглянули. Буран не на шутку разыгрался, а они не кормлены.

Зоотехник недовольно поморщился, накидывая на плечи подтяжки:

- Надо будет, покормлю. Не умрут. Буря утихнет, тогда и выйду.

- Степан, как вам не совестно, вы же зоотехник! Должны любить животных.

- А я и люблю. По-своему.

У девушки навернулись слёзы. Она молчала и переваривала внутри принятую по приёмнику информацию. Разорваться между собаками или будить Розанова? Готовить завтрак или броситься назад в комнату, рассказать мужу о вызове со станции Палана?

Видя её растерянность, зоотехник смягчился:

- Ладно, сейчас выйду, покормлю. Что там с бураном? Воет, не переставая?

- Да. Только что на связь выходила Палана, - немного успокоившись, Соня принялась накрывать на стол. Вместо чайника поставила на плиту большой чан, в котором готовилась еда сразу на весь коллектив.

- Палана? – переспросил Важин,