Джон Рид - Теодор Гладков

Даже через много лет воспоминания о Портлендской академии вызывали у Рида неприятные чувства.

«…Я не был вполне счастлив. Я часто болел. Кроме нескольких друзей, мне не везло в отношениях с мальчиками. У меня не хватало силы и задора, чтобы преуспевать в спорте (исключение составляло плавание, которое я всегда любил). И я действительно был порядочным трусом в том, что касалось физической боли. Я готов был прокрасться через заднюю ограду, чтобы уйти от мальчишек, которые собирались меня поколотить или которых я лишь подозревал в этом. И как это ни странно, но когда меня действительно загоняли в угол и заставляли драться, то даже побои не казались мне и в сотой доле такими ужасными, каким был страх перед ними».

Внешняя робость Джека вызывала некоторое беспокойство его отца, опасавшегося, что сын вырастет слабым для мира, в котором рассчитывать на успех могут только сильные. Но миссис Рид, как это ни парадоксально, совсем не считала сына ни робким, ни тем более трусливым.

Побуждаемая, быть может, чем-то открывавшимся только ей, она однажды безапелляционно заявила:

— Гарри — агнец. Но Джек — львенок. Я предпочитаю львов.

Когда Джону было десять лет, он совершил вместе с родителями поездку по стране, побывал и в Вашингтоне. Тогда же он перенес первый по-настоящему сильный приступ болезни почек. Приступы эти повторялись регулярно до шестнадцати лет, чтобы потом оставить его на некоторое время в покое.

В июне 1903 года Джек послал на конкурс в местную газету корреспонденцию о том, как он в компании нескольких мальчиков самым развеселым образом провел каникулярную неделю на Вилламете, притоке Колумбии, в нескольких километрах от города. К его удивлению, сочинение увидело свет и даже удостоилось премии. Это было первое выступление Рида в периодической печати[2].

Весной 1904 года Джек окончил Портлендскую академию. Для подготовки к университету родители решили отдать его в фешенебельную закрытую школу в Мористауне (штат Нью-Джерси). По слухам, школа была хорошей, но отчаянно дорогой. А денег у семьи было маловато. Чарльз Рид был достаточно энергичен, чтобы добиться известного материального благосостояния. Но чтобы разбогатеть по-настоящему, от него требовались уже другие качества, которыми он не обладал. Однако в вопросе об образовании детей и отец и мать проявили непоколебимое упорство. Сыновья будут учиться в лучших школах, чего бы это ни стоило. И Чарльз Рид все больше и больше горбился за столом своей конторы, пока Джек и Гарри переходили из класса в класс.

Осенью Джек простился с родным городом. К этой поре в нем уже ничего не осталось от того хилого, робкого мальчугана, который некогда со страхом пересекал большой заброшенный пустырь перед школой. В Мористаун приехал из Орегона рослый, широкоплечий юноша с пышной шевелюрой, высоким лбом, тяжелым подбородком и пристальным, прямым взглядом глубоко посаженных глаз. У них был странный переменчивый цвет — между карим и зеленым…

Если в Портленде Джек был отшельником, не пользующимся слишком большой популярностью среди однокашников, то Мористаун он покорил за несколько дней.

Пророчество матери начало сбываться. С Джека словно спали оковы — физические и душевные. Все его способности расцвели и проявились настолько ярко, насколько это возможно вообще в стенах учебного заведения, тем более закрытого. К нему пришла уверенность в своих силах, даже в некотором избытке, как это бывает у молодых людей после полосы неудач.

Очень важно: в шестнадцать лет Рид наконец-то почувствовал себя физически здоровым. В результате школа очень скоро узнала, что в лице новичка из Орегона она обрела не только сильного ученика, но и превосходного защитника в футбольной команде. Тому есть документальные свидетельства — отчеты о матчах в местной газете. Кроме того, Джек отлично плавал, играл в водное поло и бегал дистанцию в сто ярдов за секунды, которые могли бы произвести впечатление и в наши дни. И он абсолютно не боялся никаких драк. В любом американском колледже хороший спортсмен всегда кумир товарищей. Поскольку Рид обладал как-никак и другими очевидными достоинствами, ему не стоило особых трудов стать для товарищей непререкаемым авторитетом решительно во всем.

В школе выходила своя газета — «Мористаунец», и Джек стал одним из главных ее корреспондентов и редакторов.

Летом следующего года, когда Джек, возмужавший и жизнерадостный, приехал на каникулы в Портленд, он неожиданно заново открыл для себя своего отца. В частности, он понял, почему тот никогда не смог стать и не станет богачом.

В язвительном и остроумном Чарльзе Джероме Риде жил мятежный и неподкупный дух его предков, восставших под знаменами Вашингтона против английского владычества и покоривших безбрежные просторы Американского континента. Под респектабельным обликом торговца сельскохозяйственными машинами и страхового агента в нем скрывалась натура бойца за честность и справедливость.

В Орегоне уже много лет безраздельно хозяйничала банда спекулянтов, разворовывавшая государственные земли. Теодор Рузвельт, став президентом, попытался как-то обуздать свору чересчур обнаглевших хищников. Со стороны президента это был всего лишь маневр, чтобы завоевать симпатии населения, но Чарльз Джером Рид, назначенный федеральным судебным исполнителем, отнесся к своему долгу так, как ему велела совесть.

Он дал бой орегонским спекулянтам и, хотя не смог одержать победу, крепко прищемил хвосты многим матерым волкам. Ему это стоило дорого. Семья подверглась очевидному бойкоту. Многие почтенные отцы города перестали здороваться с Ридом-старшим. На очередных перевыборах в Арлингтон-клубе его кандидатуру провалили. Он стал получать анонимные письма с угрозами. Финансовое положение его пошатнулось.

Мужественная борьба отца произвела на Джека впечатление чрезвычайное. Он восхищался и гордился им. Он сам стал чувствовать себя намного сильнее и понял, как это не просто — ходить по земле с гордо поднятой головой. После этой поездки домой Джек стал видеть в отце не только близкого по крови человека, но и сильного друга. А это большое счастье.

Минуло еще двенадцать месяцев. В сентябре 1906 года Джон Рид стал студентом Гарварда, старейшего и самого привилегированного университета Америки. Университет с его десятками зданий занимал огромную территорию Бостона и его пригорода — Кембриджа (штат Массачусетс).

Первый год Джек чувствовал себя чрезвычайно тоскливо, он был одинок, словно колесо времени повернулось вспять, к Портлендской академии. Одиночество он переносил тем тяжелее, что уже привык к успеху и популярности.

На сей раз полоса отчуждения, в которую он попал, объяснялась не его характером, как то было в детстве, а его социальным положением. По портлендским понятиям он принадлежал к лучшим кругам общества. Но для гарвардских аристократов и богачей он был чуть ли не плебеем. Молодые высокомерные снобы считали его недостаточно цивилизованным для своей изысканной компании. Да и в самом облике Рида было слишком много от фермера и дровосека.