Джон Рид - Теодор Гладков

О журнале «Космополитен», например, он писал:

Претендующему на либерализм журналу «Аутлук» («Взгляд») Джек посвятил такие строки:

Все эти стишки Джека, так же как и его лирика, восторженно встречались в кругу, увы, довольно малочисленном, его почитателей. Но сам он в душе понимал, что все это, выражаясь словами Сеффенса, «не то». В конце концов прекрасным зимним вечером Джек в приступе своеобразного отчаяния одним махом написал совсем малюсенький рассказ и назвал его «Куда влечет сердце». Это был его первый вклад в журнал «Мэссиз» («Массы»).

На Девятнадцатой Восточной улице Нью-Йорка был маленький, захудалый ресторанчик, где собиралась местная богема. Однажды осенью 1910 года там появился молодой длинноногий голландец по имени Пит Влаг. Он носился с мыслью создать журнальчик (для него уже было придумано название — «Мэссиз»), который был бы органом кооперативного движения, а заодно кусал аристократов и проповедовал социалистическую философию. В конце концов такой журнал был создан и с грехом пополам просуществовал целый год. Наивысшим его достижением была публикация нескольких рассказов Толстого. Но потом в журнале все разочаровались, и он стал быстро хиреть.

Осенью 1912 года группа патриотов журнала решила предпринять героические усилия, чтобы спасти «Мэссиз» и привлечь к участию в нем энтузиастов борьбы за свободу печати. Более того, по их замыслу журнал должен был быть даже марксистским! Одним из самых рьяных сторонников нового «Мэссиз» стал Артур Юнг, художник, прозванный «американским Домье». Это был низенький, коренастый человек лет под сорок, с большой лысиной и острыми, насмешливыми глазами. Он был одновременно до предела флегматичен и феноменально энергичен. В его рисунках, смешных и наивных, скрывалась огромная взрывчатая сила. До мозга костей Юнг был «богемцем», и посему никому в голову не приходило называть его полным именем. До конца своих дней он остался для всех просто Артом, что его вполне устраивало.

Именно Арту первому пришла в голову мысль пригласить в качестве редактора профессора эстетики Колумбийского университета Макса Истмена, человека энергичного, обладающего недюжинным организаторским талантом. Истмен, красивый молодой человек, охотно принял это предложение, хотя и был предупрежден, что должность не оплачивается[4].

Ведущее ядро составили: Макс Истмен, Юджин Вуд, Эллис Джонс, Горацио Винслоу, Джозеф О'Брийен, Лерой Скотт, Шервуд Андерсон, Флойд Делл, Карл Сэндберг, Артуро Джиованитти и другие радикальные писатели и поэты того времени. Были и художники: Арт Юнг, Джон и Алиса Слоан, Морис Беккер. Среди художников после Арта Юнга выделялся, пожалуй, Бордмен Робинсон, худощавый канадец с профилем Мефистофеля и сардонической улыбкой. Робинсон жил в Штатах уже лет пятнадцать и до «Мэссиз» снискал известность своими превосходными рисунками в нью-йоркской «Трибюн».

Как только Рид узнал о возрождении «Мэссиз», он немедленно отправился к Истмену с толстой папкой рукописей. Из них тот и отобрал «Куда влечет сердце». Тема этого раннего рассказа почерпнута Джеком из жизни нью-йоркского «дна». Сюжет предельно незамысловат. Девушка из дешевого дансинга, оказывается, имеет какие-то идеалы, какие-то стремления, у нее могут быть светлые чувства и привязанности. Сколотив немного деньжонок, она едет в Европу, чтобы собственными глазами увидеть дом Шекспира в Стратфорде и побродить по Лувру.

Рассказ написан мастерски, в нем впервые в полный голос дал себя знать литературный талант Рида. Но он свидетельствует и о другом: что молодой журналист уже резко критически относился к капиталистической действительности, увидел черную несправедливость мира, в котором жил, и не собирался ему прощать попрания самого дорогого — человеческой личности.

Опубликование рассказа имело для Рида огромное значение. Наконец-то он получил трибуну, с которой мог свободно излагать свои взгляды! В «Мэссиз» Джек быстро стал полноправным членом дружного сообщества. Именно здесь его талант получил признание людей, которые разбирались в этом лучше кого бы то ни было в Америке.

Именно Джеку было оказано величайшее доверие — ему поручили составить лозунги «Мэссиз», которые, после того как получили общее одобрение, набирались под титулом во всех номерах.

Естественно, что эти лозунги выражали журналистское кредо и самого Рида. Через четыре года, уже социалист и революционер, Джек вырос из детских штанишек этих четырех принципов, но в свое время они послужили ему надежной отправной позицией.

Вот эти лозунги:

«Искать подлинные причины»;

«Против косности и догм»;

«Печатать все то, что слишком правдиво для «денежной» прессы»;

«Не угождать никому, даже своим читателям».

Невозможно сравнить коммунистическое мировоззрение Рида 1918 года с розовым радикализмом первых лет его журналистской деятельности. Многое из написанного для «Мэссиз» казалось потом ему самому смешным и незначительным. Но этим четырем принципам, как присяге, он не изменял никогда.

Тринадцатый год столетия стал для Джека Рида поистине счастливым. Он обрел свою линию (ту самую, о которой так много говорил ему Стеффенс), обрел друзей, обрел трибуну. Незаметно для него самого пришел и успех, и не только в среде восторженной богемы, готовой каждодневно открывать гениев. Наконец в этом году к нему пришла первая настоящая любовь.

Мэбел Додж была намного старше Джека — у нее был почти взрослый сын. Она была красива, умна, обаятельна, образованна. Кроме того, она принадлежала к числу женщин, для которых умение добиваться своего заменяет счастье.

Влюбившись в Джека, она без особого труда влюбила его в себя. Для него Мэбел была олицетворением того мира прекрасного, к которому всегда стремилась его душа романтика и эстета.

Мэбел ненавидела Америку и предпочитала жить на своей вилле во Флоренции. Штаты были для нее страной уродливых машин и низменного делания денег. Миссис Додж предпочитала не задумываться над тем, что только деньги, которые она так презирала, и дают ей возможность брать от мира все прекрасное. А миссис Додж была богата, по-настоящему богата. Именно из-за этих денег Джек не решался претендовать на руку самой прелестной женщины Нью-Йорка, довольствуясь тем, что ему принадлежало ее сердце.