Книга и меч. Записи о доброте и ненависти. Том 3 - Цзинь Юн

тайна не останется надолго в секрете, но, услышав, как Чэнь Цзялуо внезапно назвал его «братом», вздрогнул, тело словно парализовало.

Цзялуо продолжил:

– Ты отправился в Хайнин, чтобы почтить могилы наших родителей, соорудил большую морскую дамбу и провозгласил отца и мать Императором и Императрицей Небес. Я знаю, что ты не забыл свои корни. Взгляни на себя в зеркало.

Произнеся это, Чэнь потянул за шнур, висящий рядом с картиной, – та медленно поднялась, открывая зеркало. Император взглянул на себя: одетый в ханьский костюм, он не находил в своем лице ни малейшего сходства с маньчжурами. Затем он взглянул на Цзялуо, стоящего рядом с ним, – несмотря на разницу в возрасте, внешне они выглядели действительно похоже. Он вздохнул и сел обратно на свой стул.

Чэнь Цзялуо сказал:

– Наши боевые братья не знали всей ситуации раньше и даже умудрились направить оружие друг против друга. Души наших родителей на небесах, должно быть, очень опечалены. К счастью, никто из нас не пострадал и мы не совершили непоправимых поступков.

Цяньлун почувствовал резкую сухость в горле, его сердце бешено заколотилось, через некоторое время он сказал:

– Я просил тебя отправиться по делу в Пекин, но ты отказался. Я все разузнал и в курсе, что ты успешно прошел экзамен на провинциальном уровне, это очень хорошо. С твоим талантом, эрудицией и способностями ты с легкостью сдашь столичный и, конечно же, заключительный дворцовый экзамен[1]. В будущем ты мог бы стать губернатором, министром или дасюэши[2]. Это принесло бы огромную пользу не только нашей семье, но и всей стране. Зачем же заниматься таким бесчестным делом, оставаться неверным, неблагодарным, совершать мятежные и незаконные поступки?!

Чэнь Цзялуо резко повернулся к нему:

– Брат, я никогда не говорил, что ты нечестен, неблагодарен и занимаешься незаконным делом. Но эти слова прозвучали из твоих уст в мою сторону.

Цяньлун удивленно ответил:

– Как высокопоставленное лицо я должен быть верен своему делу. Восстание против императора – величайшее преступление. А я и есть император, как же я могу быть неверным?

– Очевидно, что ты ханец, тем не менее ты присоединился к северным варварам, разве это зовется верностью? Когда наши родители были живы, ты не заботился о них должным образом, вместо этого отец, находясь у власти, каждый день падал перед тобой на колени. Как ты можешь жить после этого со спокойной душой? Разве это благочестивый поступок?

Капли пота одна за другой выступили на лбу Цяньлуна, он прошептал:

– Тогда я не знал. Это случилось весной этого года, когда покойный лидер вашего Ордена, Юй Ваньтин, пришел с визитом во дворец. Однако, как и любой человек, я предпочитаю верить в то, что видят мои глаза. Если я и ошибался, причиной этому лишь моя глупость, но, если все на самом деле правда, я не мог отдать дань уважения родителям раньше. Именно поэтому я отправился в Хайнин, чтобы почтить их упокоенные души.

Той весной Юй Ваньтин в сопровождении Вэнь Тайлая пришел во дворец и передал Цяньлуну письмо от госпожи Чэнь Сюй, в котором подробно описывалось все произошедшее. Кроме того, в письме упоминалось, что на его левой ноге есть родимое пятно, что было явным подтверждением ее слов. Цяньлун практически без сомнений поверил в это. После ухода Юй Ваньтина он вызвал Ляо Ши, пожилую няню, и втайне расспросил ее, узнав больше подробностей.

Тринадцатого августа пятидесятого года правления Канси[3] наложница четвертого сына императора Юнчжэна, представительница рода Нюхуру[4], родила дочь. Вскоре прошел слух, что жена влиятельного министра Чэнь Шигуаня родила в этот же день. Тогда в особняк семьи Чэнь отправили людей, чтобы те принесли ребенка во дворец. Откуда им было знать, что заберут они мальчика, а назад вернут девочку? Чэнь Шигуань, узнав, что это дочь сына императора, был ужасно потрясен, но не осмелился выступить против. В это время сыновья Канси боролись за престол, ведя скрытую войну, используя всевозможные средства, которые иногда доходили до крайности. Каждый из них всячески старался завоевать расположение министров, создавал тайные общества, обзаводился сторонниками.

Юнчжэн, четвертый сын императора, знал, что его отец все еще не принял однозначного решения, а его братья не уступали ему в способностях, они все имели равные шансы. При выборе наследника император должен не только сравнивать способности сыновей, но и, заглядывая в будущее, рассматривать их детей как будущее престола, потому что выбор наследника – это дело на века вперед, ведь если умирает сын императора, то следующим на престол взойдет его сын. Если же ближайший наследник мудр и талантлив, а его сын совсем бестолковый – выбор такого наследника отнюдь не долгосрочная перспектива. У Юнчжэна к тому времени уже был один сын, но он был слабоволен и малодушен, дедушка-император никогда не выделял его. Юнчжэн знал, что его дитя уступает остальным наследникам, и надеялся на рождение еще одного сына, но, к сожалению, родилась дочь. Однако он желал стать императором любой ценой и, когда случилось так, что у Чэнь Шигуаня родился сын, решил подменить его на свою дочь. Юнчжэн был самым безжалостным и хитрым из всех сыновей императора, поэтому Чэнь Шигуань не осмелился открыто высказаться против него.

Ребенок получил имя Хунли[5], именно он впоследствии стал императором Цяньлуном. С детства он был умным и храбрым. В возрасте шести лет он мог читать «О любви к лотосу»[6], а к девяти годам уже начал разбираться в государственных делах и очень полюбился дедушке Канси. В тот год Хунли отправился со своим дедом на охоту в провинцию Жэхэ[7]. Охранный конвой выманил большого черного медведя из гор. Когда огромное животное бросилось на Канси, тот поднял свое ружье и одним выстрелом поразил его в голову. В тот момент Хунли сидел рядом верхом на жеребенке, он тоже поднял свое ружье и жаждал попробовать свои силы вслед за дедушкой, совсем не боясь огромного зверя. Канси был приятно удивлен смелостью внука и сказал:

– Давай-ка подойди и добей его.

Хотя медведь был уже мертв, Канси хотел, чтобы мальчик сделал выстрел, чтобы в будущем он смог хвастаться перед чиновниками, что его внук в девять лет одолел гигантского черного медведя. Хунли спрыгнул с лошади и подошел к медведю с криком:

– Я убью, убью тебя!

Он выстрелил в брюхо животного, после чего весь охранный конвой зааплодировал ему, выдавая: «Браво!» Канси с улыбкой наблюдал за происходящим, покручивая бороду. Как раз в тот момент, когда Хунли развернулся, чтобы сесть на лошадь, черный медведь внезапно поднялся, яростно бросившись в сторону Канси. Охранники были потрясены, одновременно раздалось несколько выстрелов, и медведь упал замертво. Император ошеломленно сказал:

– Этот ребенок поистине благословлен. Если бы медведь поднялся в тот момент, когда он был перед с ним, у него не осталось бы ни малейшего шанса выжить. Но он жив…

С тех пор Канси верил, что Хунли благословлен небом и ему суждено стать великим. Кроме того, благодаря своим военным навыкам он окончательно стал любимчиком дедушки-императора. В итоге Юнчжэн смог стать императором с помощью подмененного сына. Поэтому на время всего правления Юнчжэна семья Чэнь в Хайнине получила безусловную благосклонность со стороны правительства. Юнчжэн лично приехал к ним с щедрым вознаграждением. Этот жест был не только выражением благодарности: императору нужно было завоевать расположение семейства Чэнь, а также уберечься от возможных обид с их стороны, чтобы они не раскрыли эту огромную тайну.

Что же касается девочки, которая перешла в семью Чэнь, по своему происхождению она была дочерью императора, вышла замуж за Цзяна Пу из уезда Чаншу[8]. Его отец, Цзян Тинси, в первые годы правления Юнчжэна был помощником в министерстве финансов, в то время как Чэнь Шигуань исполнял обязанности генерала-губернатора провинции Шаньдунь, и они общими усилиями добились больших успехов в борьбе с наводнениями. И Чэнь, и Цзян впоследствии вошли в состав кабинета министров. Цзян Пу был назначен министром налогов, Чэнь Шигуань – министром обрядов и ритуалов, к тому же он был старшим ученым-советником. Семья Цзян продолжала получать поддержку, а также пользоваться благосклонностью на протяжении всего правления императора.