Клуб убийств по четвергам - Ричард Осман

— Конечно, — сказала я.

И она спросила: «Вы по четвергам не заняты?»

Можете мне не верить, но я тогда впервые услышала про четверги.

Констебль патрульной службы Донна де Фрейтас хотела бы иметь личное оружие. Она желала бы гоняться за серийными убийцами по пустынным складам, угрюмо делать свое дело, несмотря на кровоточащую пулевую рану в плече. Может быть, научиться пить виски и завести роман с напарником.

Но пока двадцатишестилетняя Донна сидит за ланчем — без четверти двенадцать! — с четырьмя незнакомыми пенсионерами и понимает, что до маньяков ей еще расти и расти. Впрочем, она готова признать, что последний час выдался довольно забавным.

Донна много раз проводила занятия «Практика домашней безопасности». И сегодня, как обычно, ее слушали пожилые люди: укутанные пледами колени, бесплатное печенье, кто-то блаженно похрапывает в заднем ряду. Каждый раз она советует одно и то же. Непременно, обязательно запирайте окна, проверяйте удостоверения и никогда не давайте никаких личных сведений по телефону. Главная ее задача — показать себя как надежную опору в ужасающем мире. Донна это понимает, к тому же это повод оторваться от бумаг и сбежать из участка, так что она сама вызвалась. Полицейский участок в Файрхэвене для Донны слишком уж сонный.

А сегодня она попала в поселок пенсионеров в Куперсчейзе. С виду совершенно мирный. Зелено, сонно и безмятежно, а подъезжая, она высмотрела симпатичный паб, чтобы пообедать на обратном пути. Так что с рукопашными и преследованием маньяков на скоростном катере придется подождать.

— Безопасность, — начала Донна, одновременно размышляя, стоит ли делать татуировку. С дельфином, пониже спины. Или это слишком избито? А больно будет? Наверное, будет, но она офицер полиции или кто? — Что мы подразумеваем под словом «безопасность»? Ну, разные люди понимают это слово по-…

В переднем ряду кто-то поднял руку. Что было не совсем обычно, и к тому же лекция только началась. Женщина за восемьдесят в безупречном платье хотела что-то сказать.

— Дорогая моя, мы все надеемся, что вы не будете учить нас запирать окна.

Женщина оглядела сидящих и дождалась одобрительного бормотания.

За ней вступил втиснутый в ходунки джентльмен из второго ряда.

— И пожалуйста, не надо про удостоверения. Про удостоверения мы уже все знаем. «Вы правда из газовой компании или вы взломщик?» Мы усвоили, честное слово.

И началось!

— Теперь не газовая компания, теперь «Центрика», — заметил мужчина в отличном костюме-тройке.

Тот, что сидел рядом с ним, — в шортах, шлепанцах и рубашке с эмблемой «Вест Хэм Юнайтед»[3] — не упустил случая вскочить и ткнуть пальцем, ни в кого конкретно не целя.

— Скажи спасибо Тэтчер, Ибрагим. Когда-то это был наш газ!

— Ох, сядь ты, Рон, — одернула его женщина в изящном платье. И, обращаясь к Донне, добавила, медленно качая головой: — Прошу прощения за Рона.

Шум не умолкал.

— Что это за преступник, если он не умеет подделать удостоверения?

— У меня катаракта. Сунь мне под нос библиотечный билет, я и впущу.

— Да теперь счетчики и не проверяют. Всё в Сети.

— В облаке, дорогая.

— Я бы даже обрадовалась взломщику. Хоть кто-то бы навестил.

Наконец возникло недолгое затишье. И какофония свиста: одни включали слуховые аппараты, другие их выключали. Женщина из первого ряда снова приняла командование.

— Так вот… я, кстати говоря, Элизабет… не надо про оконные задвижки, прошу вас, и про удостоверения, и можете не рассказывать, что нельзя называть свой ПИН позвонившему по телефону нигерийцу. Если еще позволительно называть их нигерийцами.

Донна де Фрейтас собралась с силами, но про ланч на обратном пути и про тату она больше не думала — вспоминала курс по противодействию уличным беспорядкам, прослушанный в старые добрые времена в Лондоне.

— Но тогда о чем же мы будем говорить? — спросила она. — Я должна чем-то занять сорок пять минут, а то мне не дадут отгул.

— Институциональный сексизм в полицейской службе? — предложила Элизабет.

— Я хотел бы послушать о противозаконном расстреле Марка Дугана — с санкции властей и…

— Сядь, Рон!

Так весело и приятно они провели час, после чего Донну горячо поблагодарили, показали ей фотографии внуков и пригласили остаться на ланч.

И вот она ест салат в «первоклассном современном ресторане» — если верить меню. Без четверти двенадцать рановато для ланча, но какой же полицейский откажется от дармового угощения? Донна отмечает, что пригласившая ее четверка не только управляется с полноценным ланчем, но и откупорила бутылку красного вина.

— В самом деле, изумительное выступление, Донна, — говорит Элизабет. — Нам ужасно понравилось.

Элизабет напоминает Донне тех учителей, которые месяцами наводят на тебя страх, а потом выводят «отлично» в году и плачут, расставаясь. Может быть, дело в твидовом пиджаке.

— Ослепительно, Донна, — подхватывает Рон. — Можно мне называть вас Донна, любовь моя?

— Можете называть меня Донной, но, пожалуй, не называйте «любовь моя», — говорит ему Донна.

— И то верно, милая, — соглашается Рон. — Запомню. Да, насчет той истории про украинца с парковочными талонами и цепной пилой. Вы можете недурно зарабатывать вечерними выступлениями. Я знаю кое-кого, хотите, дам телефон?

Салат — объедение, думает Донна, а она нечасто так думает.

— Из меня, наверное, вышел бы потрясающий контрабандист.

Это вступает Ибрагим — тот, кто на лекции упомянул «Центрику».

— Все дело в логистике, не так ли? И еще в развеске, а это я с удовольствием, развешу самым точным образом. А для счета денег у них теперь машинки. Все по-современному. Вы кого-нибудь ловили на контрабанде героина, Донна?

— Нет, — признается Донна, — хотя планирую.

— Но правда, что у них есть машинки для пересчитывания денег? — интересуется Ибрагим.

— Да, есть, — говорит Донна.

— Удивительно. — Ибрагим опрокидывает стаканчик вина.

— Мы быстро начинаем скучать, — добавляет Элизабет, тоже опустошив свой бокал. — Упаси нас бог от оконных задвижек, женщина-констебль де Фрейтас.

— Теперь говорят просто констебль, — сообщает Донна.

— Понятно, — поджимает губы Элизабет. — А если я все-таки буду говорить: женщина-констебль? Вы меня арестуете?

— Нет, но стану думать о вас чуточку хуже, — отвечает Донна. — Потому что это ведь такая малость, а вы оказали бы мне уважение.