Измена. Я не предавала тебя - Екатерина Гераскина

Слова женщины больно врезались в мое сознание. Как все эти люди могли говорить про меня такие гадости? Но больше всего меня ранило не их вероломство, а то, что Керстен поверил им. Даже слова мне не сказал, не заступился. А ведь я так любила его. Безответно, за нас двоих, и вот к чему все это привело. Я опорочена, мое имя теперь будет звучать на каждом шагу сродни ругательству и станет символом неверности. Уже к завтрашнему дню все местные газетенки украсит мой снимок.

Женщина снова толкнула меня. Я встала, удерживаясь за край перила, открыла небольшую калиточку и вышла. Минула зал, в котором моя честь была растоптана и смешана с грязью. Пожалуй, впервые я задумалась о том, как именно мой отец организовал наш брак с Керстеном? Он его заставил? Или еще хуже, шантажировал? На что надавил, чтобы мужчина, который с легкостью поверил в гнусные инсинуации, взял меня в супруги? И почему раньше я не задумывалась об этом, считая, что наш брак нормальный. Просто мой супруг преданно служит своей империи, потому не появляется дома. Я ждала его и верила, что однажды он посмотрит на меня и воспылает чувствами.

А потом вспомнила, что Керстен больше не притрагивался ко мне с той самой ночи после свадебного обряда. Его короткие встречи и такие же мимолетные возвращения в столицу просто не подразумевали наличия между нами чего-то личного… Или это я была такая дурочка? Он ведь взрослый мужчина со своими желаниями и потребностями. Только раньше я не хотела об этом задумываться. И вот что вышло теперь… Он и не мог стать моим, потому что, скорее всего, уже был кем-то занят…

Я толкнула тяжелые резные двери, вышла в коридор. Стражник, что стоял тут же, скривил губы при виде меня. Даже ему было противно смотреть на изменщицу и развратницу, преданную публичному суду. А разве так делали когда-либо? Не припомню ни одного такого процесса. Или мне и в этом оказали честь?

В грудь ударили. Я попятилась назад, со страхом смотря в темные глаза мужчины.

— Забирай и проваливай. Это все, на что ты можешь рассчитывать.

Я пустым взглядом посмотрела на пол. Там валялся мешочек с монетами. Я присела и подобрала его. Следовало засунуть свою гордость куда подальше. И так ясно как день, что мне не стоит возвращаться в поместье супруга. Еще одного позора я просто не вынесу. И раз это все, на что я могу рассчитывать спустя два года брака, безответной любви и ежедневного угождения его родичам, которые делали мою жизнь невыносимой, то так тому и быть.

Весьма невесомый мешочек с легкостью поместился в моей ладони. Невысоко же меня оценили. Выбросили, как тряпку, растоптали и растерли, как грязь. Видимо, даже содержания я оказалась недостойна, хотя больше чем уверена, будь на моем месте какая-нибудь знатная дама, то несмотря на измену, ей бы все равно что-то причиталось, и уж точно не мешочек с нескольким десятками золотых.

Я вышла из здания суда. И впервые в жизни почувствовала свое одиночество. Я была одна во всем мире. Жила сиротой и ею же осталась. Сумерки занимались на улице. Прохожих было не так много. Видимо, я слишком долго сидела в суде, раз зевакам надоело меня ждать. Я просто шла по мощеным улицам и понимала, что этот город меня душит. Мне не хватает воздуха. Словно сомнамбула, я пересекла центр, добралась до окраины. Охрана на воротах проводила меня странным взглядом. Кажется, они окликнули меня. Но что взять с блаженной? Да и какую опасность я могу представлять в сером балахоне, без поклажи, с одним лишь бархатным мешочком, тем более я покидаю неприветливый и удушливый каменный город. Вот на меня и махнули рукой.

Я ступала по вытоптанной тысячами ног и копыт земле, не замечая ничего вокруг, но с каждым пройденным вперед шагом мои легкие словно расправлялись. Я вдыхала полной грудью прохладный, но чистый запах леса. А когда ступила в его темноту, поняла, как устала и как разбита. Я упала на колени на влажную лесную почву. Опустила голову и разрыдалась. Завыла так, как могла бы выть волчица. Только вот я была человеком, даже не магом. Такая жалкая и никчемная. В груди что-то завибрировало. Но за рыданиями и сотрясанием тела в плаче я вряд ли могла на что-либо обратить внимание. А потому, когда в груди стала нарастать боль, просто приложила туда руки. Я закричала во все горло от несправедливости и холодного одиночества, и в этот самый момент ветки деревьев обняли меня, подняли вверх. Лес возмущенно зароптал, листья зашуршали, а кто-то в лесу ответил таким же пронзительным воем. А потом волна боли вырвалась из меня, сметая все на своем пути, и меня не стало. Этель Блейз умерла.

«Куда ты хочешь, дитя природы?» — зашептал сотней голосов лес.

— Куда-нибудь, как можно дальше. Туда, где я не буду одинока.

«Как пожелаешь, госпожа…» — ответили мне и рванули вверх мое бренное ослабшее тело. Я уже больше ничего не осознавала и не чувствовала, выброс силы заставил меня потерять сознание и усомниться в том, что голоса мне не послышались.

Я чувствовала себя ветром. Я растворялась в силах природы, я была каждым отдельным растением и целым лесным массивом. Слышала страхи и желания диких зверей. Это было так необычно. Шум в ушах не нарастал, но и не истаивал. Он убаюкивал меня, уставшую, измученную, слабую. Лес дарил мне силы, насыщал магией и был рад, что я пришла к нему. Он шептал, что в городе оказалось не достучаться до меня, не дозваться. Слишком его мало среди каменных строений и мертвых деревянных поленьев и срубов. Не напитать ему меня, не раскрыть мой дар к ведовству, что спал.

Я слушала его легкое шуршание, что убаюкивало меня и расслабляло, но не давало уснуть. Ветки исполинских деревьев передавали мое тело друг другу и несли, несли, несли… Туда, где мне будет спокойно. Я не чувствовала своего физического тела, мне казалось, я растворилась в потоке природной волшебны. Только черный клубящийся дымок следовал за мной по пятам. «Почему моя магия черная?» — спрашивала я.

«Не магия, а волшебна. Ты не маг, ты ведьма, что ведает правдой и чувствует природу. А цвет — какая разница в какой она окрашена? У магов поток белый, но суть всегда разная, ядро же волшебства — равновесие и гармония».

Мое перемещение вскоре