Был у меня друг - Валерий Шкода

Да, есть и такие, которые идут в огонь, обрекая себя на неимоверные муки, порой не по из адресу посланные, и делают они это только потому, что сердцем своим постигли одну очень важную вещь: только преодолевая испытания, взамен ты сможешь получить силу, знание и чистоту души……

Стань музыкой, война, прошу тебя….

Безмолвное оранжевое солнце лениво выползало из-за рельефного горизонта, осторожно разгоняя липкий предрассветный туман. С высоты караульной вышки полузакрытыми глазами Максим смотрел на окружавшие его величественные горные пики и обреченно осознавал: бороться с окутавшим его туманом сна он больше не в состоянии. Чугунные веки, покорно повинуясь земному притяжению, медленно, но неумолимо опускались вниз, и, чтобы разлепить их, не хватало никаких человеческих сил.

«Пропадаю ни за грош…», – лениво проплыла по бесшумному морю сознания осоловевшая мысль. Вынырнув на время из дремотного плена, словно из плотных глубин океана, солдат с силой хлестанул себя по щеке ладонью. Помогло, но не надолго. Через пару минут веки вновь налились тяжеленным металлом и беспомощно слиплись.

«Только через тридцать минут смена караула, а стоять на вышке сил уже нет. Если Чайка найдет меня на вышке спящим, это верный и мучительный конец.… Он хоть и справедливый, но строгий ветеран – пощады мне не будет…».

Прошло еще несколько минут. Находясь на грани яви и сна, Максим безвольно осознавал, что внутри его тела нет сил, способных вернуть спасительную бодрость. Сладкая дрема ласково тянула его в блаженный мир сказочных иллюзий, где не было войны и суровых дембелей, всегда готовых жестоко наказать за любой «залет». Максиму очень хотелось расслабиться и увидеть сладкий сон. Если повезет, блаженно представлял он, приснится дом и мама, ласково целующая своего старшего сына. Если очень повезет, то приснится Маринка, снимающая со своего загорелого упругого тела ярко-красный, переливающийся на солнце купальник.…

«Может, не сопротивляться? Расслабиться минут на десять, а потом резко открыть глаза.… А если не откроешь? – тут же слабо шевельнулось в осоловелом молодом десантнике истощенное вынужденной бессонницей чувство ответственности. – Ты представляешь, что тебя тогда ждет? Вспомни белоруса! Ну же! Соберись и открой глаза!»

Прилагая титанические усилия, Максим тряхнул головой и вновь на несколько секунд вырвался из пленительной дремы. Стоял он, опершись облаченной в бронежилет грудью о край караульной вышки, тупо оглядывая сгрудившуюся внизу бронетехнику. В этом карауле ему «повезло»: охранять парк боевой техники – самое неблагодарное занятие. Ночью бродишь привидением среди железных монстров, а с рассветом должен стоять на вышке, как пугало, хорошо просматривающееся с любой точки расположения бригады.

Максим раздосадованно плюнул и, глядя, как плевок, описав приличную дугу, повис на стволе крупнокалиберного пулемета стоявшего внизу БРДМа, вновь ощутил сладкий прилив накатывавшейся дремы. Веки снова предательски слиплись.

В прошлом карауле на этом самом месте заснул Бульба. Он также стоял, опершись о деревянный край вышки, и сладко дремал, пока начштаба бригады, выйдя на крыльцо штабного модуля, в бинокль не разглядел спящего шнура. Следуя правилам военной иерархии, суровый полковник тут же солидно «вздрючил» командира батальона майора Флюса, тот незамедлительно «оттянул» начальника караула старшего лейтенанта Гладышева, пообещав тому вечное лейтенантство и «хрен тебе, а не отпуск». Разъяренный мрачной перспективой Гладышев «надел на кутак» всех мирно отдыхающих дембелей, предварительно разбудив и построив их в комнате отдыха караула. Ну, а если попытаться описать то, что было потом с Лехой, то получится сценарий для фильма ужасов. До сих пор эта история белорусу икается.

Максим медленно повернул «башню» в сторону штаба и, расходуя последние силы, разлепил один глаз. О, черт! На крыльце, направив взгляд в сторону его вышки, застыла фигура в офицерской форме. Неужели начштаба?!

Штаб был далеко, и в остатках утреннего тумана опознать военного не представлялось возможным. Но удивительная все-таки штука человеческий организм. Только что почти безнадежно уснувший Максим вдруг подпрыгнул, как резиновый мячик, и резво зашагал по периметру вышки, активно размахивая занемевшими руками. Смотри, мол, отец-командир, как рядовой Веденеев активно несет боевую вахту, ну просто идеальный солдат, который даже понятия не имеет, что такое сон на боевом посту.

Постояв на крыльце пару минут, офицер скрылся в помещении штаба, а запыхавшийся Максим перевел дух. До смены оставалось совсем немного. «Ну, теперь уже точно не засну», – облегченно подумал Максим и, вытирая вспотевший лоб, мысленно послал виртуальную благодарность неопознанному штабисту, который одним своим видом моментально развеял губительные грезы.

Вскоре у входа в парк замаячили идущие друг за другом вооруженные автоматами фигуры в зеленых панамах и бронежилетах.

«Ну, наконец-то!»

Бодро «шевеля поршнями», Максим по лестнице спустился с небес на землю и, дождавшись, когда смена подойдет поближе, звонко крикнул:

– Стой! Кто идет?!

– Конь в кожаном пальто, – услышал он в ответ голос разводящего караул младшего сержанта Чайки, «ветерана» по сроку службы.

– Глядя на тебя, никогда бы не подумал, – ухмыльнулся Максим.

– Ты поостри мне еще, – пытаясь придать мягкому голосу грозный оттенок, огрызнулся младший сержант. Но Максим, как, впрочем, и все ребята его призыва, Чайку не боялся, потому что человеком тот был хотя и не слабым, но каким-то странновато безобидным. Единственная неприятность, которую он мог сделать молодым, так это «прокачать» их на спортгородке, что, впрочем, удовольствия доставляло мало.

– Спал?!

– Я? – выпучив пурпурные глаза, возмутился Максим. – Да боже упаси, Егор, ты же меня знаешь.

– Тогда почему шары, как у рака, красные? – хмуря светлые брови, спросил младший сержант.

– Потому что глаз не смыкал всю ночь, понимаешь, бронетехнику бригадную караулил, – шутливо подмигивая ребятам, заметил Максим.

– Глаз он не смыкал, – поправляя висевший на плече автомат, передразнил его Чайка и добавил: – Пошли в караулку, там тебе не до веселья будет. Найдем занятие,… обхохочешься, – улыбнулся уголком рта младший сержант и, развернувшись к Максиму ровной спиной, обтянутой выгоревшим на солнце «хаки», не спеша направился к выходу из парка.

Разрядив у специального стенда свой АКС, Максим спрятал магазин в подсумок и, стараясь не шуметь, медленно вошел в караульное помещение.

То, что долго отдыхать ему не дадут, – это факт, несмотря на то что по Уставу гарнизонной и караульной службы вернувшемуся с поста солдату два часа положено бодрствовать, а потом спать и видеть во сне дом. Так наивно думал и Максим, изучая в «учебке» эту декларацию. Но оказалось, что книга эта имеет два смысла: явный и тайный, а армейский мир не так уж и прост, каким его описывают уставы. Все дело в том, что дембеля Советской Армии в этот войсковой Талмуд заложили свой, скрытый от неискушенных глаз эзотерический смысл. Это сокровенное знание открылось Максиму в первом же афганском карауле, когда, сменившись с поста, он наивно думал, что разводящий ведет его в караулку, как положено по Уставу. Но пути господни оказались неисповедимы, и следующие два часа Максим провел на другом посту, размышляя на тему: «Для кого написан Устав?» Со второго поста глубокой ночью его – наконец-то! – привели в караулку, но вместо отдыха предложили навести там порядок. На неосторожный вопрос: «Но, извините, в Уставе сказано…», старослужащие ему вполне резонно ответили: «Мы знаем, что там написано, но это тебя не касается. Отшурши год, как положено, потом будешь тащиться», – и прибавили к этому ответу еще кое-какие достаточно веские аргументы. В общем, до комнаты отдыхающей смены Максим в эту ночь так и не добрался, но зато к утру его отупевший от усталости мозг получил неожиданное просветление, и он, что называется, «врубился» в службу. Больше глупых вопросов старослужащим он не задавал.