Дамский террор - Татьяна Михайловна Чистова

— Нормально, — повторил Черников и остановил машину. — Бордель, значит. Охренеть.

— Не бордель, а салон красоты, просто есть возможность интима с мастерами, как в Голландии, но это по желанию.

— В Голландии? — Черников малость растерялся, машины снова тронулись с места, вперед вылезла «Газель», фура дымила справа, черные немецкие буквы на ее бортах неприятно мелькали перед глазами. — Только не говори, что ты еще и дурью торгуешь!

— Нет, нет, — Рита точно оправдывалась, — только интим по желанию, без наркотиков, даже легких.

Черников приставил к виску два пальца, точно застрелился, и рассмеялся. Рита тоже улыбнулась и спихнула тяжеленную сумку на сиденье, но ремни снова намотала на ладони, откинулась на спинку. Поток машин ускорился, миновали мост, за ним на пустой соседней полосе работала дорожная техника и ходили рабочие в ярко-оранжевых комбезах. Черников держался слева около тросового отбойника, закурил, придерживая руль одной рукой. Фура отстала, «Газель» телепалась справа, совала нос в просвет между «Ровером» и «Маздой», Черников гуднул пару раз, и настырная «Газель» отстала. Голова кружилась после бессонной ночи, в глаза точно песка насыпали, Рита поудобнее устроилась на сиденье и зажмурилась, прижала ладони к лицу.

— А тот блондин? — донеслось будто из-под воды, — я ему еще рожу попортил у «Контрразведки». С ним у тебя что?

Сон как ветром сдуло, вернее, тяжелым выхлопом соляры, что влетел в открытое окно. Рита замахала руками, отгоняя жуткую вонь, Черников будто ничего такого и не замечал. Выкинул окурок на песок за тросами и снова обернулся.

— Колись, — ухмыльнулся он, — как на проповеди.

— На исповеди, — поправила его Рита, — колются обычно на исповеди.

— Пофиг, — Черников перестал улыбаться. Рита снова поставила сумку на колени, оперлась на нее локтями.

— Он женский мастер, очень хороший, клиенткам нравится.

Черников ободряюще кивнул, отвернулся и прибавил скорость. Ограждение исчезло, участок работ остался позади, и машины рванули, обгоняя друг друга. Черников моментально обошел «Мазду», оставил фуру и «Газель» далеко позади и держался в левой полосе. Скорость росла, Рита посмотрела на спидометр и мысленно попросила у Глеба прощения.

— Хороший мастер, теткам нравится, — повторил Черников, — это я понял. А…

— И он педик, — выдохнула Рита.

«Ровер» едва заметно мотнуло вправо, но тяжелая машина быстро выровнялась. Черников повернул голову вправо, потрогал зачем-то кончик носа и погнал дальше.

— У него есть друг в Голландии. — Перед глазами маячила розовая ухоженная физиономия Лиана, его аккуратный маникюр и женственная улыбочка. — Он часто ездит туда, я ходила к нему советоваться, и Глеб предложил мне новую концепцию. Сказал, что это будет востребованная услуга, у нас ее мало кто предлагает.

Впереди показался бывший пост ГАИ, переделанный ныне в придорожную забегаловку. По эстакаде над ней шел товарняк, машины почтительно тормозили перед камерами, следящими за дорогой с моста. Черников перестроился вправо и постукивал пальцами по рулю, то и дело поглядывал на Риту. Та в очередной раз мысленно попросила у Глеба прощения и улыбнулась Черникову. Он потер лоб и подмигнул ей в ответ.

— Обалдеть… Кстати, Гончаров этого не одобряет. Вернее, не одобрял. По его понятиям, бордель — это грязный бизнес.

— У меня не бордель! — вскинулась Рита. Вдруг стало чертовски обидно и даже злость взяла, что кто-то вот так запросто все ее труды и старания опускает ниже плинтуса. Это же надо такое выдумать — бордель! В таком случае они едут вот прямо сейчас через бордель, тут ночью на дороге за пару минут девку на любой вкус можно найти, как Глеб когда-то Женьку пугал…

— Ладно, успокоила, — примирительно сказал Черников и включил правый поворотник. «Ровер» съехал с шоссе и оказался на тихой еще в этот утренний час улице. Рита только сейчас поняла, как устала, сил не было даже поругаться как следует. Вместо этого она бессмысленно смотрела в окно и только минут через пять сообразила, что едут они к банку.

— Решай сейчас, — негромко сказал Черников, — еще не поздно в аэропорт. Или ждать.

— Чего? — очнулась Рита.

— Пока все закончится.

«Ровер» остановился перед пустой зеброй, по ней прогуливались голуби и летали желтые тополиные листья. Рита обхватила сумку обеими руками и следила за ними, поворотник неприятно щелкал, точно мышь билась головой о плинтус. Наконец машина тронулась с места. «Избавиться от меня хочешь?» — подумала Рита, но вслух сказала:

— Война закончится?

— Ага, — беззаботно отозвался Черников и потянулся в загудевшему мобильнику. Поглядел на экран и положил на перепачканный пылью портфель, телефон погудел еще немного и умолк. Машину немного занесло на повороте, Рита стукнулась плечом о дверцу.

— Это надолго?

— Без понятия, — Черников крутил в пальцах сигарету, — может, месяц или два. Или год. Как все поделят заново, так сразу и закончится. Ты жить хочешь?

Будто лбом в стену врезалась, или в дверь — у нее так однажды было. Выходила из метро, и какой-то олень, что пер впереди, мало того что отдавил ей обе ноги, так еще и дверь перед носом захлопнул, не поленился остановиться и грохнуть со всей дури. Даже руки выставить перед собой не успела, не ожидала этакой подлянки от обиженного дурака, зато усмешечку его до сих пор помнит, как и ворох черных мушек, что долго еще тогда летал перед глазами.

«Ровер» уже стоял на банковской парковке, милютинский «Форд» красовался неподалеку, на крыльце у входа образовалось небольшое столпотворение. Кто торопливо курил, кто говорил по телефону, кто-то просто трепался с коллегами перед началом рабочего дня. Рита заметила Юльку с наушниками на макушке, потом прошла согнутая, еще не оправившаяся от болезни Казарцева, потом еще знакомые из других отделов.

— Очень хочу, — Рита смотрела в пол, — причем долго и счастливо.

— Я тоже, какое совпадение, — малость нервно бросил Черников. — Короче, так: живи как жила, дом — работа — дом. Ну, или как оно там у тебя было…

— Зачем работа? — очнулась Рита. Последнее, что сейчас ей было нужно, — это топать в свой кабинет и руководить пенсионеркой, дурой и овуляшкой. Марианка была права на все сто и называла вещи своими именами, за что ее недолюбливали, а за полгода до увольнения перестали звать на совещания и даже междусобойчики. Вот на хрена сейчас работа, когда в руках такое?

— Я, наоборот, увольняться хотела…

Черников повернулся и сжал ей запястья. От него пахло кофе и чем-то терпким, еле заметно, но так, что кружилась голова и все мысли вдруг разом куда-то подевались.

— Ритка, сама подумай, — донеслось точно из-за облаков, — если ты не при делах, то зачем тебе что-то менять? Если остаешься здесь, то не привлекай внимания, будто