Замки у моря - Памела Бэрфорд

— Эй, Квин, смотри! У тебя есть музыка! — Она подошла к массивному шкафу и поставила сумку рядом с небольшим проигрывателем. Сбоку находилась стойка с пластинками в картонных упаковках, перехваченных желтоватой лентой.

— Путешествие во времени, — откликнулся Квин.

— Похоже, мы попали в пятидесятые или шестидесятые, — сказала Молли, просматривая пластинки. — А музыка хорошая: «Сьюпримз», Чак Берри, Бадди Холли и «Крикетс». Похоже, кто-то купил новый проигрыватель и оставил здесь старых друзей. Печально. Пятерка Джексонов, Джеймс Браун, «Ронетс». «Будь моей деткой» — обожаю эту песню. Джерри Ли Льюис!

Она с нежностью остановилась на одном альбоме, достала пластинку, положила на диск и нажала кнопку. Пристроила иголку на поверхности пластинки. Из встроенной колонки послышалось шипение, и Молли вместе с Литлом Ричардом затянула «Тутти Фрутти».

Напевая песню, Молли ударилась в такой твист, что полотенце опасно высоко поднялось над бедрами. Дойдя до места, где пелось про девушку Дейзи, сводившую Ричарда с ума, она наконец остановилась.

— Уф! — Молли обмахивала лицо руками. — Тебе так повезло, Квин! — Она снова взяла сумку и понесла через арку туда, где, как Квин мог догадаться, была кухня. — У меня наверху нет музыки! — крикнула она. — Только моя труба.

Да уж, ему очень повезло.

— А у тебя больше посуды, чем у меня, — продолжала она. — И к тому же новее. Думаю, будем есть по большей части у тебя.

Он остолбенел, не успев поднять сумки, и зашел в гостиную в тот момент, когда Молли направлялась в спальню.

— А ты будешь здесь один? — спросила она.

— Мм… Молли…

— Я тоже. На каждом этаже по три спальни. Тебе понравится эта. Она самая большая, и есть собственная ванная комната. Правда, маленькая. — Она прошла в спальню и прыгнула на кровать. — А здесь буду жить я.

Квину понадобилось какое-то время, чтобы заговорить.

— Прости, не понял…

Молли указала на потолок.

— Наверху. Я заняла такую же комнату. Ты будешь спать прямо подо мной! — Она мельком взглянула на него. — Послушай, я надеюсь, ты не подумал, будто я предлагаю…

— Нет, — ответил он, стараясь быть убедительным.

Она улыбнулась.

— Отлично. Иногда ляпну что-нибудь, а потом думаю: боже, меня могли неправильно понять!

Она несколько раз весело подпрыгнула на кровати, вскочила и пошла в ванную. С нездоровой завороженностью наблюдателя смертельного торнадо Квин рванул к двери, чтобы посмотреть, как Молли изучает ванную размером с туалет в самолете. Белый фарфор покрывали ржавые пятна, на шкафчике под раковиной были сломаны петли.

— Можешь ничего не говорить, — сказал он. — У тебя наверху есть мраморный туалетный столик, джакузи и биде, обрамленное золотом.

Она повернулась к нему с восхищенной улыбкой.

— А у тебя есть чувство юмора!

Квин глубоко вздохнул.

— Молли, мм… когда ты сказала, что мы в основном будем есть здесь, что конкретно ты…

— Только то, что нас здесь всего двое.

И она стала протискиваться мимо него. Он затаил дыхание и с неловкой улыбкой постарался предоставить ей как можно больше места. Его окружили тепло, аромат моря и пленительный запах женщины, будоражащий…

Она остановилась и добавила:

— И еще я ненавижу есть в одиночестве.

— Что же, не возражаю, — отозвался он.

Она одобрительно улыбнулась.

— Прекрасно. Сообщи, если вдруг передумаешь.

Он пошел за ней в холл, сожалея, что она так быстро ушла. Нет, он не против занимательного летнего приключения. Но оно может стать пагубным. Им с Молли предстоит жить в этом доме целый месяц. Достаточный срок, чтобы легкий, безобидный роман превратился в путаницу слез, раздражения и взаимных обвинений.

Дойдя до двери, Молли развернулась.

— Думаю, ты не захочешь пропустить закат, Квин. Все собираются вечером на пляже, чтобы посмотреть, как залив поглощает солнце.

— Откуда ты знаешь про закат?

— Мы с Филом часто приезжали сюда и ни разу не пропустили его. Возможно, это место не блещет роскошью, но, уверяю тебя, лучше ты нигде никогда ничего не найдешь. Этот дом стоит у самого пляжа, и ты можешь оказаться в воде через полминуты. Каково? — Она с любопытством посмотрела на Квина, который, похоже, с трудом переваривал полученную информацию.

— Так ты Молли! — наконец вымолвил он.

— А разве я не представилась?

— Молли Фила.

— Ну, уже нет. Но зовут меня Молли Лэм. А откуда ты знаешь Фила? Я думала, ты нашел это место через агента.

— Я работаю на него. Точнее, работал, — поправился Квин.

— Уволился?

— Мм… не совсем.

— Значит, у нас есть что-то общее. Меня он тоже уволил.

— Да, я знаю.

— Ах, ну да. Все знают эту историю, ведь так?

У Молли был такой вид, будто они говорят о недавно вышедшем фильме. Есть хоть что-нибудь на этом свете, что может задеть эту женщину?

— Было очень приятно познакомиться с тобой, Квин. Поверь, тебя ждет незабываемый отдых. Этот дом просто чудо! Кстати, я не шучу по поводу заката. Хочешь, покажу его тебе сегодня?

Он мрачно кивнул.

— Отлично! — Дружеский хлопок по плечу, и она исчезла, мигом вспорхнув по лестнице.

Квин закрыл дверь на замок, прошел в гостиную и плюхнулся на полуразвалившийся диван. Литл Ричард затянул свою «Ну и ну, мисс Молли».

Да, дом большой, но все-таки недостаточно большой для того, чтобы не встречаться с убежавшей невестой Фила Оуэна весь этот чертов месяц.

Снова раздался этот странный звук. Молли прислушалась. Серебряная труба застыла у ее губ. Шум снизу прекратился. Молли пожала плечами и продолжила импровизацию в стиле своего любимого новоорлеанского джаза.

Опять! Чем Квин там занимается? Пол гостиной содрогнулся у нее под ногами.

Молли вышла на лестницу и позвала Квина. Вспомнила, что он запер свою дверь, и улыбнулась. Вытащили парня из города — и что?

С трубой в руке она спустилась по лестнице и постучалась. Наконец раздался щелчок замка, и дверь немного приоткрылась. Божественный аромат вырвался наружу: что-то острое с соусом из лука и чеснока.

Она взглянула в глубокие серо-зеленые глаза, обрамленные иссиня-черными ресницами, и почувствовала странную дрожь, пробежавшую по телу, совсем как утром, когда они впервые встретились. Это были чувственные глаза прожженного жиголо или надменного сердцееда. Они совершенно не подходили облику рекламного агента, выбравшегося отдохнуть.