Полуночная девушка - Мелисса Грей

Сквозь трещины в витрине в лавку сочился свет неоновых огней с рынка. Вдоль стен тянулись полки, уставленные антиквариатом разной степени сохранности. На столе посередине комнаты лежали разобранные часы с кукушкой, висевшей на растянутой пружине. Колдун, державший лавку, заговаривал в основном предметы быта, часть из которых служила довольно-таки гнусным целям. Самые черные заклятья оставляли след. Эхо немало повидала колдовства на своем веку и чувствовала его: казалось, будто мороз пробегает по коже. Главное, не трогать эти вещи, тогда они не причинят вреда.

Эхо провела пальцем по краю стола. Большинство лежавших на нем предметов были изъедены ржавчиной или слишком сильно поломаны, чтобы ими пользоваться. Зеркало с серебряной ручкой было расколото посередине. Стрелки ржавых часов крутились назад. Медальон в форме сердечка был разломан пополам и расплющен, как будто кто-то стукнул по нему молотком. Исправна была, кажется, лишь музыкальная шкатулка. Эмаль стерлась и местами откололась, но стая птиц, украшавшая крышечку, по-прежнему была отчетливо видна. Эхо раскрыла шкатулку, и из коробочки полилась знакомая мелодия, а на подставке закружилась крошечная черная пташка.

«Колыбельная сороки», – подумала Эхо и сняла с плеча рюкзак. Птере наверняка понравится, хотя она и не признает ни дней рождений, ни подарков на этот праздник.

Эхо потянулась к музыкальной шкатулке, и тут зажегся свет. Девушка резко обернулась: в дверях стоял колдун. Взгляд его белых как мел глаз (единственное, что выдавало нежить) был прикован к руке Эхо.

– Попалась.

Черт! Похоже, кое-какие правила придуманы для того, чтобы их нарушать.

– Вы меня не так поняли, – проговорила Эхо. Не самое лучшее объяснение, но ничего другого ей в голову не пришло.

Колдун приподнял единственную бровь.

– Да ну? Разве ты не решила меня обокрасть?

– Ладно, значит, вы все правильно поняли. – Эхо уставилась поверх плеча колдуна. – Ничего себе! А это еще что такое?

Колдун быстро оглянулся, и за эту долю секунды Эхо успела схватить музыкальную шкатулку, сунуть в рюкзак, перекинуть его через плечо и рвануть к выходу, врезавшись в колдуна плечом. Тот с криком рухнул на пол, а Эхо пулей вылетела на рыночную площадь.

«Правило номер два, – подумала Эхо, на ходу стащив из продуктового ларька булочку со свининой. – Не знаешь, что делать, – беги».

Заворачивая за угол, Эхо поскользнулась на мокром от моросившего весь день дождя тротуаре. Рынок кишел покупателями, в теплом воздухе витали густые ароматы уличной еды. Эхо откусила кусок булочки и поморщилась: пар обжег ей язык. Горячо, но очень вкусно. Правду говорят: ворованное всегда вкуснее, чем купленное. Эхо перепрыгнула через мутную лужу и едва не подавилась липким тестом и свининой. Есть на бегу труднее, чем кажется.

Она пробиралась сквозь толпу, уворачиваясь от тележек с товаром и зазевавшихся прохожих. Иногда хорошо быть маленькой. Преследовавшему ее колдуну приходилось куда труднее. Сначала он врезался в ларек с булочками, потом на землю с грохотом полетел дешевый фарфор – поделки для туристов. Колдун разразился бранью. Эхо плохо понимала по-китайски, но догадалась, что он обрушил на нее и ее предков град витеиватых проклятий. Люди не любят, когда у них что-то воруют, а уж колдуны тем более.

Эхо нырнула под тент, свисавший почти до земли, и оглянулась через плечо. Преследователь отстал, и между ними теперь было приличное расстояние. Эхо снова откусила от булки, роняя крошки на бегу. Что с того, что за ней гонится разъяренный колдун, обуреваемый жаждой мести, если сегодня она ничего не ела, кроме куска холодной пиццы на завтрак. Голод ждать не любит. Когда Эхо пробегала мимо пары полицейских, колдун крикнул им, чтобы те ее задержали. Они хотели было схватить девушку за рукав, но та улизнула, прежде чем они успели ее поймать.

«Слава богу, – подумала она, стараясь не обращать внимания на боль в мышцах. – Почти на месте».

Эхо заметила ярко освещенную вывеску станции метро Цзяньтань и выдохнула с облегчением: как только окажется на станции, останется лишь найти любую дверь, и она растворится в клубах дыма. Или, точнее, в клубах похожего на сажу черного порошка.

Эхо выбросила недоеденную булочку в урну и сунула руку в карман за мешочком, без которого не выходила из дома. Перепрыгнула через турникет, бросив через плечо небрежное «Извините!» растерянному дежурному по станции. Сзади послышался топот.

Впереди, на платформе, в каких-нибудь пятидесяти метрах, маячила дверь в подсобку, и Эхо знала, что она отлично подойдет. Она запустила руку в мешочек и достала пригоршню порошка. Сумеречная пыль. Можно было взять и меньше, но прыжок из Тайбэя в Париж легким не назовешь. Лучше перебдеть, чем недобдеть, даже если потом порошка может не хватить на возвращение в Нью-Йорк.

Эхо вымазала порошком ручку двери и ворвалась в подсобку. Колдун что-то крикнул ей, но едва за ней закрылась дверь, как его вопль стих вместе с грохотом прибывавших на станцию поездов и гулом разговоров на платформе. На мгновение остался лишь мрак. Девушка не растерялась, как в первый раз, когда путешествовала по междумирью, но все равно ей по-прежнему было не по себе. В пустом пространстве между здесь и там не было верха, низа, левой и правой стороны. При каждом шаге земля сдвигалась и коробилась у нее под ногами. Эхо сглотнула подступившую к горлу желчь и вытянула руку перед собой, не в силах расслышать и рассмотреть что-либо в вакууме темноты. Она вздохнула с облегчением, когда ее ладонь коснулась облупившейся краски двери под Триумфальной аркой.

У путешественников между мирами арка была популярной пересадочной станцией. И если повезет, то колдуну не скоро удастся напасть на след Эхо. Отследить перемещения в междумирье трудно, но все-таки можно, а колдуну с помощью черной магии сделать это куда проще. Как бы Эхо ни любила Париж весной, но надолго остаться не получится. Досадно, подумала девушка. Здешние парки в это время года очень красивы.

Эхо дошла до противоположного конца арки и оглядела толпу в поисках знакомой шапки, натянутой до бровей, чтобы скрыть яркие перья, и зеркальных солнечных очков, которые стоили больше, чем весь ее гардероб. Джаспер не отличался постоянством, но обычно слово держал. Эхо уже хотела уходить и думала, какую выбрать дверь для возвращения в Нью-Йорк, как вдруг увидела его. Загорелая кожа, блестящие очки. Джаспер помахал ей. Губы Эхо растянулись в широкой улыбке, и она рванулась к нему сквозь толпу.

Добравшись, наконец, до Джаспера, Эхо выпалила, задыхаясь:

– Принес?

Джаспер выудил из сумки, висевшей у него на плече, крошечную бирюзовую шкатулочку, и Эхо заметила, что рама двери за его спиной уже вымазана сумеречной пылью. При желании Джаспер мог быть очень внимательным, но такое случалось нечасто.

– Разве я тебя когда-нибудь подводил? – ответил он.

Эхо ухмыльнулась.

– Постоянно.

Джаспер расплылся в ослепительной, но вместе с тем зловещей улыбке, бросил ей шкатулочку и энергично подмигнул. Эхо привстала на цыпочки и чмокнула его в щеку. Не успел он отпустить в ответ какое-нибудь остроумное замечание, как девушка юркнула за дверь и скрылась в междумирье. Эхо как-то поклялась, что последнее слово всегда останется за ней, Джаспер произнесет его разве что над ее хладным трупом, и до сих пор клятву свою держала.