Я сделаю это сама - Салма Кальк

* * *

* * *

- Слышь, кум, что кот-то принёс?

- Да куда ж не слышать. И зачем нам тут… это?

- Нас не спросили, понимаешь. Как всегда.

- Ну, вот. Когда это было, чтоб нас спрашивали?

- Да никогда.

- И что теперь? Приедет, наведёт тут свои порядки. Нам оно надо?

- Не надо, вот-те крест.

- Оно конечно, земля, владения, да кому они были нужны, те владения? Никому и никогда. А это что такое случилось?

- Вот приедет – узнаем, что случилось.

- Живого места от нас не оставит – от короля-то да к нам сюда. Будет драть, как сидоровых коз, и ещё не пойми что хотеть.

- Спросит ведь, как пить дать спросит – почему у дома крыша сгнила, да кто сундуки растащил.

- И кто лестницу в подпол сломал.

- Мыши… сломали.

- Скажет – больно здоровы были те мыши. Не бывает таких.

Вздох.

- То-то и оно, что не бывает. Или бывает. Кто их знает, этих, которые с той стороны, какие там у них мыши. Оттуда пришли и всё сожрали.

- И обратно ушли?

- И обратно ушли.

Помолчали оба.

- И где мы будем добывать харч, к которому та особа привычна? Особа знатна и богата, поди, нашу рыбу и есть не станет. От одного запаха кони двинет! А уморим – скажут, виноваты. Опять солдат пришлют.

- Да чего пришлют, тем, что наверху, приказ отдадут – и всё, плакали мы с тобой. А у меня жена да дети, и у тебя жена да дети. И кто о тех детях потом заботу проявит? К столу позовёт? Одёжку новую справит? Ремеслу обучит? А никто.

- Так я, кум, о том тебе тут и толкую. Беда пришла – отворяй ворота.

- Не хочу.

- И я не хочу. Никто не хочет. Но кто б спрашивал, да?

- Да.

- А что делать-то?

- Не знаю.

- И я не знаю.

- И никто не знает. Или знает?

- Отца Вольдемара спроси.

- Боюсь. По лбу треснет и скажет, что… как это он говорит… удары судьбы нужно принимать с достатком, вот.

- Не с достатком, дурень. С достоинством.

- Точно. С достоинством.

- А рука у него ой какая тяжёлая.

- Потом три дня в ухе будет звенеть.

- Не без этого.

- Не пойдём к нему.

- Не пойдём, нет.

Помолчали немного.

- Это что, выходит, придётся самим?

Тишина.

- Ну, выходит, что так.

- А вдруг не сдюжим?

- А чего не сдюжим-то. Должны. Чай, не первый день на свете живём.

- Так-то да.

- Вот.

- Когда там, отец Вольдемар сказал, корабль-то придёт?

- Да третьего дня.

- Не, не успеет. Бурей пахнет.

- Если капитан не дурак, то поторопится и успеет.

- А вдруг не местный?

- Кто ж доверится-то не местному?

- Ты прав, никто.

- Как приставать будут, надо в оба смотреть. Момент поймать – и тогось.

- Приставать будет у черного камня, там глубоко.

- Вода холодная.

- Опомниться не успеет – как уже рыбы да раки обглодают.

- А мы вроде как и не при чём.

- Точно.

- По рукам?

- По рукам.

* * *

* * *

- Именем его величества! Маркиза Женевьев дю Трамбле признана невиновной в смерти его королевского высочества Франциска Лимейского! И его величество Людовик в милости своей дарует маркизе дю Трамбле владение Тихая Гавань! И приказывает отбыть туда незамедлительно, завтра поутру!

Площадь шумела.

- Чего? Отравительнице владение?

- Да ты не понял ничего, чем только слушал, глухой, что ли! Ты знаешь, где эта Гавань? Я вот нет. Провинции такой нет, и про замок с таким названием я тоже не слыхал отродясь!

- Это далеко, очень далеко, где-то на краю света. При прежнем короле отыскали да гарнизон поставили, помните, так же кричали на площади?

- А, так это та дыра, куда ссылают неугодных?

- Молчи, дурак, никого никуда не ссылают! Отправляют на службу именем короля. Даже не на каторгу.

- И что, кто-то вернулся и рассказал, что за служба?

- Так вот нет.

- Лучше молчать о таких делах.

- Вот и молчи, если не хочешь, чтоб длинный язык укоротили. Лучше посмотри на бабу, что в ней такого? Дохлая и замученная!

- Ты бы просидел полгода в Бастионе, от тебя бы тоже кожа да кости остались! Там, чай, не райские кущи!

- А зыркает-то как!

- А что ей ещё осталось-то, завтра поутру посадят её в карету с решётками и повезут на корабль! Вот и всё. И поминай, как звали.

- Ладно, муж её помер давно, а сын что? Не попросил короля о милости к матери?

- Может и просил, кто ж о том знает! Только, кажется, не вышло ничего. Или наоборот, как раз и вышло – сечёшь, да?

- Ладно вам, могли казнить, а ведь не казнили! Сами знаете, обвинение состряпать не так сложно!

- Молчи, дурак, кто о таком посреди улицы говорит? И вообще, пошли отсюда.

- Пошли.

* * *

* * *

- Ты что тут прячешься? Иди наружу, смотри, как там здорово! – помянутый Женя тут как тут.

- Геннадий звонил, Красиков кинул с оконными блоками, опять все сроки сорвали, и никто не знает, что делать. Говорила я тебе – кому-то из нас нужно остаться.

- Справится, не первый день на свете живёт, - отмахивается Женя. – Пошли наверх.

- Ветер там.

- Куртку возьми . Нужно решить, будем мы тут останавливаться или нет. И кстати, Алексей не звонил, только с работы?

- Только с работы, - вздыхаю я. – Алексей не звонил.

Алексей – это наш сын, ему уже двадцать пять, и два года назад он уехал в Таиланд. Женя был против, он мечтал, что сын придёт работать в нашу компанию, но Алёша выучился на дизайнера и выполнял удалённо какие-то работы на заказ.