Черри - Мишель Франсис

– Как поживают Уилл и Джонни?

– Не знаю.

Дэниел начал вытираться пушистым полотенцем, которые миссис Мор меняла трижды в неделю вне зависимости от того, пользовались ими или нет.

– Разве ты не с ними вчера встречался?

– У них работа, – отмахнулся он и скрылся за узорной деревянной ширмой. – Они меняют мир.

– Это страхованием-то? И я в курсе, что у них работа, я имею в виду по вечерам. Где ты пропадал эти два дня, если не с ребятами?

Из-за ширмы не ответили, и Лора не видела, как украдкой улыбается чему-то своему Дэниел. Он не собирался так сразу во всем признаваться, но ему вдруг захотелось поделиться новостями. Нет, подробности он оставит при себе, а расскажет самую малость, только избранное, чтобы в процессе с наслаждением пережить эти моменты заново.

– Эй! – Лора стояла у края ширмы и отказывалась сходить с места. Скрестив руки, она ждала ответа на свой вопрос. – Ты все равно уже почти оделся.

Она с любовью смотрела на него, пока он натягивал шорты поверх плавок и футболку, гордясь тем, что ее гены воплотились в таком красивом молодом человеке. Не без участия Говарда, конечно, но внешне их сын пошел в мать. Тот же рост, та же волнистая светлая шевелюра, то же атлетическое строение. Вместо того чтобы дать ей ответ, которого она дожидалась, он лукаво усмехнулся и направился к лифту.

Она ахнула.

– Не смей нажимать на кнопку.

– Ты идешь?

Лора подошла и в шутку ущипнула его за ухо.

– Ты мне все равно ответишь.

Лифт начал подъем.

– Ой-ой. Давай сходим куда-нибудь позавтракать?

Она приподняла бровь.

– Для ответа тебе нужна особая обстановка?

Лифт открылся, Дэниел взял ее за руку и повел по коридору в просторную кухню с мебелью из гранита и дуба.

– Я просто хочу побаловать свою маму.

– Ах ты, льстец. Но прежде дай мне подсказку. Я не выдержу столько ждать, – стояла она на своем.

Дэниел налил большой стакан сока из холодильника.

– Я начал подыскивать себе квартиру. На будущее, когда начнется интернатура в больнице.

Лора вздохнула.

– И я никак не могу уговорить тебя остаться?

– Ах, мам… Я уже пять лет как бываю дома только по праздникам, и то не всем.

Не то чтобы Дэниел вел активную светскую жизнь, но, как и любой двадцатитрехлетний парень, он ценил личное пространство и не горел желанием провести следующие годы в доме своего детства, даже несмотря на бассейн в подвале.

– Ну, хорошо, хорошо. Значит, ты смотрел квартиры. По ночам?

Он расплылся в улыбке.

– У меня есть свой риелтор.

Все вмиг встало на свои места.

– Девушка?

– Она исполнительная и точно знает, что мне нужно.

– Девушка!

– Ты так говоришь, как будто у меня никогда не было девушки.

– Но эта особенная, – заявила Лора уверенно.

– Как ты догадалась?

– Ты виделся с ней и вчера, и позавчера, верно?

– Да…

– И вы только познакомились! Все как нельзя лучше. У нас как раз целый день впереди. Как ее зовут?

Ее энтузиазм развеселил Дэниела.

– Черри.

– Как вишенка! Спелая, наливная ягодка.

– Что?

– Чужестранка?

– Ну, у нее темные волосы… – Он выставил ладонь перед собой и покачал головой. – Поверить не могу, что говорю это.

Лора ухватила его за руку.

– Нет, нет, только не молчи. Я хочу все про нее знать. Откуда она?

– Из Тутинга.

– И впрямь чужестранка! Извини! Это была шутка. Больше не буду. – Лора в знак раскаяния поцеловала ему руку. – Значит, она риелтор?

– Да. Точнее, пока только стажер. Она совсем недавно начала.

– И работает у нас, в Кенсингтоне?

– Ей хотелось работать с хорошим жильем. – Дэниел присел на край стола. – Она сделала вид, что планирует переезжать в Кенсингтон, и разведала все про район. Перед тем как устраиваться на работу, она отсмотрела двадцать семь квартир с другими агентствами. Убедилась, что сможет общаться с потенциальными клиентами и обсуждать недвижимость со знанием дела. – Он рассмеялся. – Вот это я понимаю – предпринимательский дух. Ну, а потом она… пошла на дерзость и соврала в резюме. Приукрасила, во всяком случае. Сделала все, чтобы произвести впечатление «подходящей девушки».

Лора улыбнулась, хотя что-то в этой Черри показалось ей смутно угрожающим. Что было совершенно безосновательно, ведь Лора не имела никакого отношения к этой сфере деятельности и не была ее начальницей. Она похлопала Дэниела по колену тыльной стороной ладони.

– Пойдем же, мне казалось, ты приглашал меня на завтрак.

Он подскочил и подставил ей локоть.

– С превеликим удовольствием.

Он хотел побаловать маму, поухаживать за ней, побыть для нее таким сыном, которым она любила похвастаться, о чем Дэниел прекрасно знал и даже смущался этого. Они посидят в ресторанчике, мама будет в хорошем настроении от приятной беседы, и он не сомневался, что тоже хорошо проведет время. К тому же его грызло чувство долга, потребность искупить вину за то, что скоро ему придется огорчить ее. Дэниелу было совестно, и его новый секрет оставлял неприятное послевкусие. Он еще не успел сказать маме, что сегодня им придется разойтись пораньше. Вечером у него снова было свидание с Черри.

Двумя днями ранее, четверг, 5 июня

C самого детства Дэниел всегда получал все только самое лучшее, и, наверное, поэтому материальные ценности никогда не представляли для него особого интереса. Дэниел был неглуп, у него были средства для первоклассного образования, и это было удачное сочетание, означавшее, что ему нравилось в школе, а школе нравился он. Он проявил особую склонность к наукам, чем осчастливил как родителей, так и преподавателей, особенно после того, как его пригласили изучать медицину в Кембридже. В качестве поощрения за академические успехи Дэниел устроил себе каникулы, которые все сочли необходимостью. Он встал на лыжи, занялся дайвингом и повидал мир. Все приносило ему удовольствие, и ко всему он относился с интересом, чему не могли нарадоваться его родители. Но вопреки тому, что его осыпали всем, чего только может желать юноша, ему удавалось оставаться неизбалованным. Его восторг при виде Великой Китайской стены был искренним, и хотя он не стал бы отказываться от комфорта первого класса обратного авиарейса, приземлившись в Хитроу, он спустился в метро, а не бросился звонить отцовскому шоферу, чтобы тот его подобрал. Его непритязательность распространялась и на манеру одеваться и выражалась в нездоровой привязанности к вещам, давно отслужившим свой срок. Однажды по приезде из университета домой он нашел свои штаны в мусорной корзине, куда выбросила их миссис Мор. Он спрятал их, со всеми их дырками, в боковом кармане дорожной сумки. Эти штаны успели стать ему родными, и он не собирался с ними разлучаться.