Чёрный сектор. Вор - Юлия Шолох

Вода текла и журчала.

Интересней всего было смотреть, когда в воду что-нибудь падало. Какая-нибудь палочка или листочек. Листья плюшек — самые забавные, похожие на маленькие лодочки-плоскодонки. Когда лист несло течением мимо Васьки и он вертелся, как живой, она следила за ним, представляя, что стала крошечной и плывёт на этом кораблике по бурной реке. А впереди — пороги, препятствия и опасности. Но кто-то большой следит за ней и в случае чего поможет и спасёт. Подхватит большой ладонью и вытащит из пучины на сушу. И дыхание замирало, будто опасность настоящая. Потом лодочка уплывала из поля видимости и Васька ждала новую. Чтобы на время стать чем-то другим.

А ещё Васька всегда сидела на одном и том же месте. Небольшой закуток в кустах, открытых только со стороны ручья. Напротив, через воду, только узкая полоса мелких камней и снова густые заросли. Не очень далеко от лагеря, чтобы даже случайно не заблудиться — и всё же достаточно далеко, чтобы никто другой здесь не появлялся. Васька не любила людей, чего скрывать. Ни мужчин, ни женщин. За что их любить? Разве что детей. Да, разве что детей…

* * *

Её ведь тоже никто не любил. Отец только требовал и требовал непонятно чего. По его убеждениям ребёнок в пять лет вполне уже мог выучить иностранный язык, а в семь погружаться под воду с аквалангом. А Васька… она перестала напрягаться ещё в школе, в начальных классах. Даже учиться перестала. К чему? Какой бы высокой не была оценка, папе она всё равно не казалась таковой. А учителя… ставили ей отлично даже если она на отлично не отвечала. Вначале это Ваську очень удивляло. За что? Она же ошиблась в цифрах или криво написала половину слов. А потом она просто привыкла.

В АМКу она поступать не планировала. Она вообще ничего не планировала, просто плыла по воде, как эти самые сорванные ветром листочки. Правда, не верила, что за ней кто-то присматривает. Был период, когда Васька интересовалась религией. Это ведь так прекрасно, когда кто-то может за тебя вступиться.

Однако это заблуждение быстро прошло. В Васькиной голове не складывалась вера в высшие силы и её нынешняя жизнь. Не складывалась и всё тут. Она хоть и свободный человек, но всегда должна делать то, что сказал папа. Он её царь и бог. Человек с требованиями, которые невозможно понять, но которым должно следовать.

Поэтому Васька, конечно, поступила в АМКу. Правда, отношения отца это не изменило. Но она давно уже не надеялась на подобное чудо.

Жизнь Васьки, оказывается, была неизменной и однородной. Год за годом… Пока она не встретила Его.

Папа никогда не стеснялся кричать на неё в присутствии слуг и охраны. Вышколенные, сотни раз проверенные, наёмные люди вели себя как истуканы, которые ничего не видят и не слышат. Именно за это им так хорошо платили. Вся жизнь Васьки прошла среди людей, но при этом они словно не существовали — как тени шуршали вокруг, делали всю работу и пропадали.

В тот вечер папа явился раньше времени. И был пьян. Его даже шатало и рубашка выбилась из-за пояса брюк.

Он снова кричал, привычными словами, которые Ваську уже не трогали. Она не любила отца. Да, пришлось себе признаться — это совершенно посторонний ей человек. И ей всё равно, как он живёт и даже если его не станет, Васька, наверное, не расстроится. Жутко звучит. Или нет? Она не могла определиться.

Васька слушала молча и рассеяно смотрела по сторонам, и от этого отец кричал всё громче. Нужно было делать несчастный и виноватый вид, но почему-то Васька расслабилась и забыла. А отец этого не прощал. Даже замахнулся один раз. И как всегда остановился. Он никогда не бил Ваську, ни разу за всю жизнь не ударил. Она не знала, почему.

Когда всё же отец выдохся и пошёл в свои комнаты, Васька посмотрела ему вслед с намерением убедиться, что он вдруг не передумает и не вернётся, чтобы продолжить высказывать претензии, так редко, но бывало.

Нет, уже точно не вернётся, он захлопнул за собой дверь. Периметр резной белоснежной двери, стилизованной под старину вспыхнул зелёным контуром блокировки.

Можно выдохнуть.

Отводя взгляд, она вдруг наткнулась на двух охранников у отцовского кабинета. Охрана в их доме была круглосуточной, Васька привыкла к этим незаметным людям. И даже если их лица менялись, в массе своей они, казалось, остаются прежними. И сейчас один из двух вёл себя как все остальные — ровное лицо без тени эмоций, замершая поза.

А вот второй… Второй смотрел ей прямо в глаза. Васька даже моргнула от изумления. Наёмный персонал никогда не смотрел ей в глаза! Это было прописано в контакте!

Но этот парень смотрел. И потом сделал такую гримасу, мол, забей, не обращай внимания. Поорал и бог с ним, родители бывают такими придурками!

Васька растерялась. Так, как не терялась даже когда кричал отец. Может, она ошиблась и это вовсе не охрана? Может, какой-нибудь посетитель, который припозднился в ожидании, ведь её отец имел привычку назначать встречи и не приходить на них. Хотя… с чего бы он назначал встречу дома?

Она внимательно осмотрела парня с ног до головы. Одет как вся охрана — строгий чёрный костюм с пиджаком свободного кроя, так, чтобы оружие не бросалось в глаза. Короткая, почти под ноль стрижка. Блестящие туфли, на первый взгляд лёгкие и модные, но подошва у них настолько прочная, что он может бежать по гвоздям или по расплавленной лаве, и не пораниться. И руки — крепкие руки, которые охрана имела привычку держать или скрещенными перед собой, или опускать вдоль тела.

Охранник. Всё сходится. Тогда почему… он продолжал дружелюбно улыбаться? И выглядит значительно моложе остальных. Волосы в свете ламп почти серые, на солнце, видимо, будет пепельный блондин, и глаза серые. В лице нет породы, о которой любил упоминать отец, зато оно имеет черты, которые выдают человека без камня за спиной. Все папины компаньоны носят за спиной по камню, а этот парень однозначно нет.

Ничем не примечательная внешность, если бы не выражение лица.

Но тут его напарник его одёрнул. Напарник был гораздо старше и возможно, работал в семье Васьки давно. Она не знала. Но он коротко что-то сказал, едва склонив к первому голову, и парень застыл, превратился в статую, а его ставший пустым взгляд прошёл мимо Васьки, будто она в одно мгновение перестала существовать.

Это всё было так странно и волнительно, что Васька даже ночью несколько раз просыпалась и вспоминала выражение его лица. Такое открытое, жизнерадостное, будто… он хотел её поддержать. Будто ему не понравилось, что кто-то кричит своей дочери такие слова.

Следующим утром Васька вышла из своих комнат, чтобы ехать в АМКу. И по дороге к машине внимательно смотрела на всех охранников. Вчерашнего в их числе не было. Конечно, его смена могла закончиться, но что-то подсказывало — его наказали. Нельзя, нельзя так вести себя с теми, кто платит тебе зарплату! Нельзя по-свойски переглядываться с ними, будто вы друзья!

Васька целый день думала об этом странном поступке. Почему он ей улыбнулся? И ещё думала о том, насколько неуютно, оказывается, жить в доме, где чужое, даже самое крошечное сочувствие напрочь выбивает тебя из колеи. Как она будет жить, зная, что кто-то может ей так искренне улыбаться?