Избранная волками - Линда Осборн

За окном стояла настоящая русская зима. Именно такая, какую показывают по телевизору, — снежная, морозная и немного сказочная.

И сразу же во двор высыпала гомонящая ребятня, улицы заполнились взрослыми с озабоченными лицами, в парки на прогулку вышли старики с палочками. В тот же день все взялись за отложенные дела, и город снова зажил обычной суетливой жизнью, оживленной подготовкой к празднику.

Поэтому и Лиза Соболева подъехала к этому коттеджу вовремя. Несмотря на то, что дорогу за городом основательно занесло, таксист выполнил свое обещание и доставил пассажирку ровно к назначенному часу.

Всю дорогу Лиза глядела из окна машины на зимние улицы. За окном в мутном, затянутом морозной дымкой, опускающемся вечернем сумраке проплывали обледеневшие деревья, высокие сугробы и припорошенные снегом совсем новогодние ели. В туманной морозной дымке, сквозь которую лениво пробиралось холодное зимнее солнце, деревья казались живыми.

Лиза, разморенная в тепле автомобильного салона, уснула, пока глядела в окно. Таксисту пришлось несколько раз ее окликнуть и даже потрепать по плечу, чтобы девушка, наконец, очнулась.

Сначала она непонимающими глазами уставилась на мужчину, а потом, опамятовавшись, расплатилась, торопливо вытащила сумку с заднего сиденья и вышла. Подойдя к высокой кованой двери, нажала на звонок, украшенный красной колючей мишурой.

Ворота автоматически открылись внутрь, и Лиза прошмыгнула во двор. Здесь снег был убран. Площадь перед домом была пуста, вычищена и утоптана. Соболева оценила заботливость хозяина: это место было приготовлено специально для нее.

Она шла медленно, оглядывая все вокруг. Дом ей сразу понравился: светлый, двухэтажный, расположенный практически в лесу, вокруг огромная территория с деревьями и небольшими полянками, а других строений поблизости даже не видно.

И только потом увидела ЕГО – большого, стройного, спортивного, невероятно красивого. Наверняка у такого мужчины, больше похожего на морского пирата, флибустьера, демона, отца всех пороков, повелителя всех соблазнов полным-полно дам, которые готовы скрасить его одиночество во время праздника и не только.

Лиза воссоздала в памяти его невозмутимое и бесстрастное лицо.

Высокие скулы, тень синевы на щеках. На красивых губах - жестокая и ехидная усмешка.Волевой подбородок, высокий лоб, крупный, орлиный, но не массивный и не крючковатый нос. Черные густые брови вразлет, внешние концы чуть приподняты, что придает пирату еще больше сходства с дьяволом.

Густые черные волосы коротко подстрижены, и на висках и концах будто чуть выгорели на солнце, что пирата необыкновенно украшало. Но самое главное — глаза. Холодные сапфировые глаза, в глубине зрачков которых тлеют адские уголья. Насмешливые и равнодушные глаза демона, которому легко можно погубить бессмертную душу.

Как он ей сказал? «Стоять не будем, принцесса!?». Боже. Что он имел в виду?

Через сорок минут Лиза смотрела сквозь стеклянную дверь, которая вела прямо на поляну перед домом на свою аудиторию.

По периметру очищенного круга снег был посыпан песком — чтобы она не поскользнулась в своих восточных туфлях на тонкой подошве. Гостей оказалось действительно много, как и предупреждал Вован. Немногочисленные женщины стояли впереди, в накинутых поверх длинных нарядных платьев шалях и пуховиках, а мужчины — чуть позади, в костюмах и рубашках. Почти все держали фужеры с шампанским, приготовившись к шоу.

В глазах гостей горел огонь предвкушения, отраженный от четырех факелов, зажженных по периметру поляны. От них в стремительно темнеющее небо шел сизый дым.

Соболева вздохнула, подтянула обтягивающие узорчатые лосины, взяла в руки по вееру и обернулась к Володьке:

— Зажигай!

Она почувствовала, как его взгляд скользнул по впадинке пупка, огладил полуоткрытые бедра в маленьких кокетливых разрезах штанов, нырнул в глубину лифа и замер на открытых полукружиях груди. Такие вещи она всегда чувствовала, с того самого дня, когда оказалась маленькой девочкой на перроне незнакомого города.

Соболева нетерпеливо присвистнула. Вова отмер и зажег пики вееров. Лиза расправила руки, улыбнулась — широко, как на сцене, — и выскользнула в мороз.

Впорхнула прямо на середину поляны и, дождавшись от публики восторженного «ах», совпавшего с моментом начала музыкальной композиции, начала фаер-шоу.

Огонь слушался, подчинялся музыке, словно ручной зверек, мягко скользил по поверхностям, облизывал воздух, рассыпал снопы искр по белоснежной поляне. От того, что на нее смотрит такое количество глаз, в которых горит неприкрытое восхищение, желание, преклонение, Соболева чувствовала привычное возбуждение.

Но было в сегодняшнем выступлении кое-что еще. Со всех сторон, как бы она ни повернулась, тонкой иглой ее точечно колол чей-то жгучий взгляд. Лиза, привыкшая купаться в восхищении во время выполнения самых сложных элементов с пои, тут чуть не сбилась.

А когда затушила один фаер с правой руки и скинула с себя прозрачную блестящую футболку, оставшись в концертном лифчике, расшитом стразами, то и вовсе чуть не задохнулась от жара. Всем своим существом, средоточием женственности, она ликовала. Такого успеха, почти животного вожделения, ее танец с огнем еще ни у кого не вызывал.

Но Лиза не оглядывалась на людей. Миллисекунда отвлечения могла стоить очень дорого, кому, как не ей, об этом знать!

Музыка взвилась на последней ноте и рассыпалась в снег тишиной вместе с огнем из огромного веера. Последний боевой фаер погас, Лиза поклонилась и сразу подняла глаза в поисках обладателя обжигающего взгляда.

И в этот крохотный миг — между тишиной, когда ослепленный внезапной темнотой зритель осознает, что все закончилось, и громоподобными аплодисментами — она нашла его взгляд. Еще недавно насмешливый, сейчас мужчина смотрел на нее прямо, не потеряв в обрушившейся на поляну ночи ее фигуру, восторженным, особенным взглядом, таким, какого Лиза еще не видела за всю свою насыщенную концертную жизнь.

Девушке сразу стало холодно, она сникла, и, поклонившись, убежала в дом, в открытую предусмотрительным Вовой дверь.

Такое бывало прежде – после успешного выступления ей казалось, что она опустошена, потому что на это короткое время напрягались все рецепторы, все функции, была натянута душа.

И потому она особенно сильно растерялась от того, что произошло.

В полутьме комнаты на нее упало, едва не придавив, огромное одеяло. Чьи-то руки обхватили, укутывая в кокон со спины, и она услышала запинающийся шёпот прямо в ухо:

— Королева, наконец-то ты нашлась.

Чьи-то руки обхватили, укутывая в кокон со спины, и она услышала запинающийся шёпот прямо в ухо:

— Королева, наконец-то ты нашлась.

Лиза, оглушенная теплом с мороза, открыла рот, чтобы что-то сказать, протестовать, возразить, но промолчала.