Мийол-алхимик - Анатолий Михайлович Нейтак

вывел разумных магических зверей, людям и другим разумным на погибель. Даже обычное магическое зверьё способно угрожать жизни людей, а уж нагхаас…

Умны. Могущественны (уточнить насчёт числа Правителей! Не единожды, а дважды, даже лучше трижды это подчеркнуть!). Размножаются, как фуски — и это, увы, отнюдь не ругань, а банальный биологический факт. Не ценят жизни даже себе подобных — опять-таки в силу комбинации генетических, физических и физиологических причин; на иных разумных смотрят, как на конкурентов и еду.

Живое и разумное биологическое оружие. Да.

Интересно, кто вывел эту дрянь? Вот уж не смешная шуточка получится, если это кто-то из Миткачо однажды доигрался в демиурга, а потом утратил контроль над сотворённым…'

Ещё раз вздохнув и потянувшись до лёгкого хруста, Мийол сложил и спрятал конспект, после чего отправился возвращать шеститомник на положенное место. Как бы ни хотелось сейчас остаться и углубиться в изучение первого тома (древняя история! новые знания, расширение кругозора!), призывателя ждали иные, менее масштабные, но куда более срочные дела.

А сюда он ещё поднимется. И не раз…

Очередной первый день недели, время близится к трём пополудни. Значит, настал черёд нового собрания рабочей группы — которую призыватель неласково, пусть и сугубо мысленно называл «стаей дражайших коллег».

Тратить на неё время ему не нравилось. Совершенно. Спасался единственно привычкой к распараллеливанию мышления: вместо того, чтобы активничать со стаей, всегда можно было где-то в уголке присесть и почитать. Ну или вот, как сейчас, привести в более удобную форму свежий конспект. Но краем уха внимательно слушая, что происходит вокруг… потому что стая же!

С ней не расслабишься. Не больше, чем в диколесье.

Вообще-то к такому «участию» в работе Мийол пришёл не сразу. На первых собраниях он искренне пытался вникнуть, помочь, поучиться… в общем, добросовестно сотрудничать.

Как же. Явился на рынок безрукий.

Менее всего проблем доставляли те трое малопримечательных, которых (опять же сугубо мысленно) тянуло именовать аун-Токаль, аун-Фетхер и аун-Вилигерро — обезличенно, по местам происхождения. Потому что у эмигрантки из соседнего, условно вассального Рубежного Города и пары пробившихся провинциалов не наблюдалось за душой ничего такого, что могло бы их как-то выделить. Никто из них не сподобился прозвища, пусть даже негативного. Никто из них не поднялся выше нижней четверти гильдейского рейтинга… как, собственно, и сам Мийол. Только вот если в его отношении к этой характеристике следовало добавить «пока не поднялся», то всю троицу старших коллег текущее положение, кажется, устраивало.

Поскольку никто из них вроде бы не вёл самостоятельных проектов.

Смирились? Достигли потолка? А может, участвовали в жизни гильдии и в работе группы сугубо для поклона, тратя максимум времени и сил на личные, условно тайные проекты?

Призыватель сперва пытался углубить знакомство, по очереди пригласив всех троих (в индивидуальном порядке, записками) на посиделки под соусом «покушаем деликатесов из диколесья, пообщаемся» — но аун-Токаль, аун-Фетхер, аун-Вилигерро с будто отрепетированной вежливой синхронностью инициативу младшего коллеги… отложили.

«Когда-нибудь, конечно, покушаем и пообщаемся, но сейчас у нас очень много дел, очень плотное расписание, когда появится просвет, мы с вами посидим, а сейчас — извините».

Что ж. Мийол понял, принял, отвязался.

Затем Элойн. Вот уж где нейтралитетом и не пахло! Единожды назначив себя виноватой, бывшая близкая подружка словно упивалась страдашками. Именно так, а не страданиями, и по личной инициативе, конечно: призыватель даже намёком какой-либо неприязни в её сторону не выказывал. Правда, не особо получалось выказывать и приязнь: любой намёк на что-то хорошее, любая улыбка, любой жест — и рыжая, не всегда даже показывая это лицом, ныряла ещё глубже в бездны самоедства. «Он был ко мне так добр, он помогал мне всем, чем мог, принял в семью — а я просто взяла и предала оказанное доверие, сбежала, отвернулась, надумала и наделала совершенно непростительных вещей. Ах я дрянь, гадость, мерзость, провалиться мне в Подземье».

В общем, с ней приходилось старательно держаться всё того же нейтрального тона, словно с малознакомой особой, не вызывающей особых эмоций, а в идеале сокращать до предела и такое общение — надеясь, что со временем Ригар вправит будущей мамочке замысловато вывихнутые, по сию пору работающие по какой-то специальной схеме мозги. Ну и что положительное влияние Санхан тоже скажется. Они ж примерно в одно время рожать будут, а там физиологические и гормональные качели, новые с иголочки впечатления, позитивный опыт… авось целительное время и мать-природа да справятся. Случай запущенный, но не безнадёжный ведь.

Как ни крути, текущие отношения с Элойн не нравились Мийолу. Совсем.

Но на фоне оставшейся парочки, гуся да гагарочки…

В буквальном смысле парочкой Дамирис Гурман с Иласией ул-Слиррен, разумеется, не являлись (и слава богам! Вот уж жуткая перспектива…). Но вот в части старательного создания одному призывателю проблем — о!

Как спелись, ежа им в неудобное до характерного щелчка.

Начать с последней. И немного, сугубо по необходимости, вернуться к рыжей. Если при общении с Элойн сам «её бывший» старался аккуратничать-деликатничать, не держать двери на засове и вообще наладить контакт — Иласия ровно в те же моменты старалась влезть третьей и надавить в противоположном направлении. Всякий раз, вот просто всякий фрассов раз, если эта (мысленное именование — «пухломордая») ходячая генетическая отбраковка вообще имела такую техническую возможность, она начинала кружить около рыжей в «наилучшем» стиле акулы, что приплыла на кровь. И надкусывать удобную жертву, наслаждаясь судорожными подёргиваниями, а то и вгрызаться до самой кости.

О причинах такого стиля общения Мийол догадывался. Да чего догадываться, коль скоро ул-Слиррен — не инь-, не ань- даже: всего лишь ул-, с сигилом, мутировавшим до тупиковой комбинации жизнь-завихрение и на том остановившим развитие — ушла в непрофильную для её клана гильдию, на алхимическое отделение, дистанцировавшись тем самым от всех родичей?

Да. О причинах легко догадался бы кто угодно.

А вот извинить за слова и действия… с этим куда сложнее. Кабы Иласия пыталась грызть только самого призывателя, он бы нашёл душевные силы и для самоиронии, и для понимания, и даже, вероятно, постарался вправить уже её мозговые вывихи.

Но она самоутверждалась за счёт Элойн. При любом удобном и не очень случае. Добро ещё без явной агрессии, одними лишь словами да жестами, не пересекая незримую грань.

Лучше бы пересекла.

Тогда можно было оправдать ответные действия. Или хотя бы апеллировать к Никасси.

…в отличие от троицы аун-Токаль, аун-Фетхер и аун-Вилигерро, приглашение на перекус в отдельном кабинете от Мийола ул-Слиррен приняла с видимым энтузиазмом. После третьего как раз собрания рабочей группы это было, когда призыватель всё ещё ходил стукнутый внезапными новостями. Ну, про коллективную беременность подружек, про Эонари, в общем, вот это всё. И… в очередной раз ошибся. По крайней мере, не с таким настроем следовало углублять знакомство с Иласией. Возможно, тогда оно не закончилось бы тихим скандалом, прямыми (но бессильными, к сожалению) угрозами и бегством, отнюдь не улучшившим впечатление от всего остального.

Да, именно Мийол сбежал. Побоялся, что не выдержит и врежет по этой наглой морде, да притом не сдерживаясь, усиливая удар праническим приёмом — как Воин.

Не факт, что визави сумела бы такое пережить.

Знатно она тогда его выбесила. Более острую реакцию сумел вызвать до того случая один только Килиш, после долгого поэтапного падения, с ударным финалом в отношении Васьки и известным результатом на судилище. А вот Иласия…

Прямо талант, чтоб её фуски жрали!

Беда в том, что после того разговора, скандала и бегства она стала осторожнее. Немного. Вероятно, установила на практике ту грань, за которую переходить… не стоит. Но в общем и целом свою линию в отношении Элойн продолжала гнуть, наплевав на всё, включая как будто бы и собственную жизнь. Потому что чем дальше, тем сильнее крепло в Мийоле желание не помочь ул-Слиррен, а доломать хуброву гадину. Сделать ей масштабную пакость как минимум, а как максимум — занести алуринам Лагора через цепь посредников заказ на травматическую ампутацию одного несдержанного языка.

Или обеих ног. (О том, чем закончил Килиш, призыватель ей тогда рассказал).

Хороший получился бы намёк. Убедительный. Сразу ясно: и кто поспособствовал, и за что. При этом Иласия даже смогла бы со временем вернуть способность ходить, но…

К вполне возможной эскалации Мийол был не готов. Это братцу, недо-Воину, устроить месть за увечье не удалось бы вообще никак, а вот ул-Слиррен после лишения ног стала бы, скорее всего, даже опасней, чем в полностью здоровом виде.

Нет уж.