Мийол-алхимик - Анатолий Михайлович Нейтак

повернуть голову чуть иначе — и эти лики снова распадаются на отдельные вихри и сгущения нижнего облачного слоя. Превращаются в обычную природную иллюзию… оставаясь при этом вполне прозрачной аллегорией.

«Поля судьбы» — гласит подпись на раме.

Перейдя к правому полотну, Мийол помедлил, отошёл и чуть расфокусировал взгляд, при этом стараясь держать его строго по центру композиции. И… магия искусства заработала точно так, как должна была.

«Опять советы Ригара меня выручают… но всё равно удивительно, насколько портретист — истинный импрессионист — хорош в создании нужного впечатления!»

— Я смотрю, вы ценитель, уважаемый, — настиг сзади скрипучий голос.

— О? Нет, что вы. Я даже не знаю, как называется этот стиль… — «…на Планетерре».

— Однако вы правильно встали и правильно смотрите. Значит, даже не зная правил, сумели отыскать нужный ракурс и нужный ключ. Интуитивное понимание живописи — редкий дар… хотя среди Охотников с их профессионально зорким взглядом он встречается чаще, чем среди горожан.

Речь коменданта не походила на лесть… но всё равно являлась именно лестью. В конце концов, отдание должного реальным достижениям, совершенно правдивое — это и есть самый тонкий, самый безупречный… и самый опасный комплимент.

Мийол, возможно, даже проглотил бы его… если бы «правильно встал и правильно глядел» именно своими силами, а не использовав чужое — отцовское — знание.

…с другой стороны, это ведь именно он тут первым начал демонстрировать доверие, без следа напряжения поворачиваясь спиной к хозяину. К Воину — маг.

— А что до стиля, — продолжил хозяин тем же темпом, — то называется он по месту своего возникновения сиррашским.

— Вот как?

— Да, представьте себе: именно художники наших соседей по дуге придумали такой вот необычный стиль… примерно около шести веков назад, если я ничего не напутал.

— Удивительная техника, — сказал маг. — Кажется, что эта воительница заглядывает прямо в душу зрителю, оценивая его аурным чутьём перед тем, как начать дружеский спарринг — который может перерасти и в нечто большее. Причём не ясно до конца: будет это смертоубийство? Или же всё выльется в… нечто прямо противоположное? М-м… портрет принадлежит живой?

Довольно закономерный вопрос, если учесть, что вместо имени на раме уверенная рука вывела каллиграфически: «Испытание».

— Не знаю, жива ли она ещё, но да: рисовалось с натуры. А теперь прошу за стол.

Сам комендант присел сбоку, соблазняя тем самым занять место во главе. Однако Мийол не повёлся и пристроился рядом, на единственный стул, полностью идентичный хозяйскому. Что подчёркивало небольшую ситуативную подчинённость. Всё же он пришёл в гости, да ещё и с просьбой о помощи…

Рутинный процесс набивания живота маг совместил с ненавязчивым изучением протеза. И чем дальше, тем сильнее рос его восторг перед чужим мастерством.

Нет, формально ничего такого запредельного в эту магомеханику создатель не вложил. Но вот сочетание простых под отдельности элементов, их взаимодействие… в этом легко ощущался большой, разнообразный, комплексный опыт. Целительство, рунология и артефакторика слились в синергии, породив истинное искусство — и Мийол затруднялся сказать, сколько должен стоить подобный протез. Больше тысячи клатов за одну только работу, однозначно — но насколько точно больше? Не в разы ли?

…спустя десяток минут, посмотрев на остатки разносолов (просто, разнообразно, вкусно), призыватель сказал:

— Благодарю за щедрый стол, уважаемый Шептун.

Усмешка в ответ. Совершенно не весёлая:

— Уже второй раз ты, уважаемый Мийол, называешь меня чужим прозвищем.

— Почему чужим?

— Потому что я давно уже не Шептун. С самого ухода. Я — теперь — Клешня.

Пальцы протеза сдвинулись — разошлись — сдвинулись: клац-клац!

— Тем не менее, — сказал маг, слегка сдвигаясь вместе со стулом для удобства разговора, — я бы хотел использовать менее обидное прозвище, пусть уже не вполне актуальное. Если только в своём упорстве уважаемый хозяин не запретит мне такое обращение.

— Не запретит, — тихий вздох и скрипучий смешок. — Ну что ж, к делу. Зачем молодому и перспективному базилару потребовался… старый покалеченный Шептун? Или это мэтр Никасси послала тебя с кувшином кальнейской «Ледяной лозы» по некой своей надобности?

— Нет, уважаемый. Подарок присоветовала мне именно она, но дело касается только меня.

Без лишних колебаний Мийол изложил трудности, созданные ему Немером и Совором.

— Таким образом, — подытожил он, — сейчас я подыскиваю сразу и ассистента, и минимум пару подшефных. С таким расчётом, чтобы влились в семью без лишних конфликтов… а ещё — чтобы нормально ужились друг с другом.

— Какие-то дополнительные требования? Возраст, квалификация, таланты? Может, пол?

— Нет по всем пунктам. Квалификацию всегда можно подтянуть, таланты — открыть через усердный труд… вот разве что возраст желателен всё же поменьше. Ну и то самое усердие, без которого тоже ничего нельзя достичь, является совершенно необходимым.

— Значит, трудолюбие и совместимость характеров… хо-хо. То есть тебе даже кандидаты сгодятся? Необмятые, наивненькие и бестолковенькие?

— Если не совсем бестолковые — почему нет?

— Тогда есть у меня на примете пара… хо… да. Пара готовых шаек.

— Шаек? — маг напрягся. — Мне проблемы с законом не нужны!

Комендант только отмахнулся:

— Мелкий парень без колючек и шалостей — это, считай, вовсе не парень. Да и девчонки в сходном возрасте тоже, хо-хо, отнюдь не фиалочки нежные.

Мийол мгновенно припомнил собственную сестру и мысленно хмыкнул.

— Ну что ж, — Шептун поднялся, довольно изящным жестом приглашая гостя последовать его примеру, — пойдём смотреть на молодёжь.

В комнатах первого этажа общежития, предназначенных для кандидатов, будущих членов гильдии селили четвёрками. Комендант заглядывал далеко не в каждую комнату, производя некий предварительный отбор… но насельники первой пары комнат, куда они завернули, призывателю не глянулись. В одной коллектив подобрался излишне тихий, чуть ли не забитый, хотя и вполне старательный (вся четвёрка сидела по углам, уткнувшись в учебники). В другой троица, куда-то девшая ещё одного жильца, показывала чрезмерный энтузиазм на грани подхалимажа — причём двое постоянно оглядывались на третьего: крупного, крепкого, агрессивного парня, уступающего возрастом самому Мийолу разве что на год.

Не требовалось способностей провидца, чтобы понять: с этим типом точно будут проблемы.

Зато народ в следующей комнате понравился призывателю сразу и накрепко. Несмотря на то, что делом они не занимались, а развлекались: мелкая девчонка с парой полночно-чёрных кос довольно профессионально перебирала струны арбесса, парнишка лет около четырнадцати мягко постукивал в барабан, оставшаяся же разнополая пара увлечённо резалась в Королевскую Цель.

Резалась-то резалась — но при этом на столах у окна лежали разложенные, явно не пылью покрытые учебные материалы, да и общая эмоциональная атмосфера, к которой Мийол из-за сигила имел повышенную чувствительность, ощущалась уютно-дружественной.

Вдобавок парень-корц, что сидел спиной ко входу, развернулся, оглядываясь на вошедших — и со смесью недоверчивого удивления спросил:

— Мэтр Мийол?

— Он самый. Откуда ты меня знаешь? И кто ты вообще?

— Мэтр Мийол! — вместо удивления шибануло какой-то отчаянной радостью, потом почему-то стыдом. — Я… я честно хотел… простите!

Спустя пару минут, распрямив нечаянного знакомого из уманиса (поклона извинений) без малого максимальной глубины и перезнакомившись, призыватель выяснил кое-что малоприятное. Но… волевым решением отложил далёкие проблемы ради нормального знакомства.

Итак, четверо свеженьких экспертов магии. Успевших неплохо сдружиться — до такой степени неплохо, что изъявили желание и в дальнейшем оставаться одним коллективом.

Если перечислять от младших к старшим:

Хира, тринадцатилетняя чернокосая арбессин. Или Кирфохира аун-Лагор, если полностью (да, тёзка той самой полубандитки по прозвищу Шило), дочка синесписочного семейства, история которого теряется в прошлом примерно трёхвековой давности — но уже триста лет назад предки Хиры считались потомственными горожанами. Учитывая, что нормальный средний срок прорыва от специалистов в эксперты лежит в диапазоне между четырнадцатью и семнадцатью годами, её можно считать талантом чуть лучше среднего.

Лассер эн-Лангамор, четырнадцать лет, «барабанщик». По меркам своего клана — так, не особо старательный середнячок, а если мерить по лекалу обычных людей — тоже середняк, но уже на грани таланта. Прорвался почти одновременно с наступлением дня рождения меньше месяца тому назад. Заострённые «птичьи» черты и уши без мочек унаследовал, а вот серебра в пепельном блонде его коротковато остриженных волос наблюдался самый минимум. Клановых особенностей ему тоже отсыпало от щедрот природы без