Мы - сводные - Эля Пылаева

— Почему?

— Твоя мама сказала, что у тебя депрессия. Лаванда её усугубляет.

— Нет у меня никакой депрессии! — морщусь я.

Спасибо, мама! Представила меня как истеричку. Словно я и так в недостаточно унизительном положении.

— Я распоряжусь, чтобы подняли твой багаж.

— Спасибо…

Внутри тревожное и какое-то гадкое ощущение от слов Веры про мать Семёна. Подталкиваемая этим ощущением и непреодолимым любопытством, я медленно делаю несколько шагов к двери в её комнату. Словно комната может дать мне ответы на вопросы про бывшую хозяйку этого дома.

"Я только посмотрю, в каких она тонах и сразу же закрою!" — нахожу я какое-то нелепое оправдание своему порыву.

Приоткрываю дверь… Настороженно засовываю туда свой любопытный нос. Капучино с молоком… Тёмные шторы задернуты. Мрачновато!

Веду взглядом по светлым стенам, там детские фотки. Улыбчивый светленький мальчишка… Продолжая рассматривать, натыкаюсь глазами на огромное кожаное кресло. И подпрыгиваю на месте, вскрикнув от испуга и неожиданности. Семён! Встает. Поручни кресла скрипят под его ладонями.

— Никогда! — низко рявкает он, оскаливаясь. — Сюда. Не заходи.

Захлопнув дверь, я залетаю в ближайшую комнату, закрываюсь. Желтая. Да мне без разницы вообще. Пусть будет желтая!

Сердце истерично долбится, я дышу как загнанный зверёк. Зачем?… Зачем?! Зачем ты, Ася, полезла в эту комнату?!! Это так нетактично по отношению к Семёну, просто ужас! Представляю, как зацепило бы меня, полезь кто в кабинет моего отца после его смерти… Боже!

От стыда и своей неуместности в этом доме меня скручивает. Дура! Он и так меня ненавидит. А теперь еще я и повод дала. Сползаю по стене вниз. Но я же не знала, что он там! Обхватив себя за колени, разглядываю свой новый мирок.

Мама говорлива и часто смеется. Она всегда такая, когда нервничает. Решетов отпускает много не смешных шуток.

Я сижу напротив Семёна. Он практически не ест. С флегматичным пренебрежением окидывает взглядом всех, сидящих за столом.

— Панакота или сабайон? — раздаётся сзади.

— Что? — растерянно оборачиваюсь.

— Какой десерт подать? — тихо подсказывает мне Вера, стоящая за спиной.

Саба… что?

— Панакота, — это я хотя бы в состоянии повторить. Надеюсь это съедобно.

С ужасом осматриваю приборы. Вилок и ложек около моей большой тарелки просто немерено. И судя по уничижительному взгляду Семёна жульен я ела чем-то неподходящим.

Крошечная ложечка, ложечка чуть побольше или ложечка с зубчиками, напоминающая вилку. А может это вилка, напоминающая ложку. А вообще, память мне подсказывает, что в природе еще и десертная вилка существует. И кажется она имеет длинные зубцы.

Черт!

— Десертной, — едва слышно подсказывает Вера, за моей спиной, как будто эта подсказка чем-то помогает решить мою задачку.

Я в аристократическом аду. Чем плоха одна ложка? Зачем их столько?

Десертная из них… пусть будет та, что чуть побольше. Беру ложку, прислушиваясь к реакции окружающих. Её нет… Вероятно угадала.

Съедаю ложку панакоты, не чувствуя вкуса.

— Итак, если уж мы перешли к сладкому, то мне хотелось бы порадовать моего сына и мою падчерицу подарками.

Вера подносит Павлу какие-то бумаги на подносе.

— Можно мне еще белого, — просит мама прислугу.

Семён начинает вставать.

— Сел, — не отрывая взгляд от бумаг резко бросает ему отец.

Атмосфера накаляется еще сильнее.

Мой желудок сжимается. Отодвигаю панакоту, даже не поняв — понравилось мне или нет.

Семен медленно садится обратно. Отодвигается от стола и принимает вызывающую позу, откидываясь вальяжно на спинку викторианского стула и положив ногу на ногу так, что кроссовок лежит на колене.

— Тебе, Семён, к новому учебному году я дарю Ролекс. Коллекционные. Отнесись к ним достойно, будь любезен.

Прислуга ставит перед Семеном коробочку. Он не прикасается.

— Сэм… — строго.

— Я должен сказать спасибо?

— Да.

— Здесь все принадлежит моей маме, — смотрит он в глаза моей. — И дом, и машины, и все счета. Но… — переводит взгляд на отца, — Спасибо, что выбрал. Если выбирал ты.

За столом неловкая пауза. Решетов недовольно смотрит на Семёна, и продолжает, игнорируя его выпад.

— Агнии же я купил обучение в самой элитной школе, кампус "Швейцария" с полным пребыванием.

— Что? — не понимая оглядываю их лица.

— Она входит в десятку лучших школ России! — восторженно добавляет мама. — У выпускников прекрасные перспективы. Ася… ну что ты как рыба глазами хлопаешь, поблагодари!

— Не спеши благодарить! — ставит локти на стол Семён, со злой усмешкой глядя на меня. — Это школа-интернат. Для неудобных детей состоятельных родителей. И там тебе не понравится тоже.

— Интернат?… — падает всё у меня внутри. — Ты хочешь отдать меня в интернат?..

— Воскресенье вы будете проводить дома, — оправдываясь перебивает мама.

— Там прекрасная программа и педагоги, — поджимает губы Павел Андреевич. — Спортзалы, бассейны, библиотеки. Люксовые номера для учащихся…

— Режим, форма, иерархия и толпа богатых отморозков, которые, к слову, сожрут тебя, за эту дешёвую фенечку на руке, — стреляет взглядом на моё запястье.

Там деревянный браслет из Индии. Папа подарил…

— Это рудракша, — вздергиваю я подбородок. — А не дешёвая фенечка. Ясно?

— Рудракша… — закатывает он высокомерно глаза.

Переставляет коробочку с Ролексом ближе ко мне.

— Надень лучше это. Дарю…

— Какие широкие жесты! — фыркаю я, не собираясь прикасаться к часам.

— И купи ей шмотки, что ли… — встает Семён, бросая отцу. — Если, конечно, план не в том, чтобы она повесилась в первую неделю.

— Семен шутит, дорогая! — вынужденно смеется мама. — В школе строгая форма и быт организован так, что все равны.

— Все равны, только некоторые равнее других, — язвительно смеётся Сэм. — Ну а некоторые, соответственно, кривее.

Дергает с вызовом бровями.

— Что — нежданчик, Асенька. Ты, наверное, думала будешь жить в роскоши вместе с мамочкой? А тебя тупо слили…

— Пошел вон! — рявкает Решетов.

Но вылетаю из-за стола я…

Меня слили, да.

Семён