Чистовик - Лин Петрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В груди тяжело заныло, а потом словно стальной прут сковал рёбра. Страха не было, не впервой. Медленно вдохнула и выдохнула. Это раньше страшилась помереть в одиночестве. А теперь….Теперь будто смирилась с судьбой.
Все чаще начала задумываться, к чему я пришла к концу жизни. Своей одинокой жизни. Может, нужно было здесь всё бросить тогда и к сыну уехать? Так и не звал вроде. Своя жизнь вон видишь у него..
*
Все чаще вспоминалась юность. Вспоминались те, кто уже ушел. Вспоминала и вспоминала. Но главной душевной болью оставался сын. Иногда просматривая фотокарточки, долго всматривалась в его детские черты лица. И улыбалась, вспоминая его проказы.
Хорошим человеком он вырос. Растила, как могла и как умела. Вроде правильно.
Так и нас растили, как могли. На что сил хватало. Утром мамка с отцом уходили в поле, возвращались затемно. Какие уж там разговоры по душам? Прокормить бы такую ораву в послевоенное голодное время. Отца плохо помнила. Он ведь раненым с войны пришел, видимо, тяжелая работа и раны его быстро доконали. Когда остались одни, тогда — то уж досталось мамке. Одни валенки зимой друг за другом надевали, чтобы в туалет сходить. И голодали.
И ничего, не роптали. Может потому, что другого и не видели.
А сейчас вот и квартира теплая, и туалет в квартире. На столе еды полно, но уже не хочется. Странно это.
И тяжесть эта в груди постоянная. Тоска ли это? Или мысли об одиночестве грызут постоянно?
Близких ведь никого не осталось. Все «ушли». Остались их дети и внуки, да только кому нужна старуха, которую они видели всего несколько раз в жизни. Роднились, пока братья — сестры живы были. Потом уж….
Так и осталась одна посреди большого шумного города одна.
Громко вздохнула. Зябко. Одной рукой нащупала край одеяла и набросила на себя.
Почему — то вспомнилось то, как Димка пришел домой после получения диплома взволнованный, с растрепанными волосами.
— Мам, распределение было. Мурманск.
— Мамоньки мои. Чего ж так далеко — то? — колени чуть не подогнулись. Благо ухватилась за край стола.
— Мам, ну ты чего? Это же на пару лет. Денег заработаю и вернусь.
Сын приобнял меня за плечи и доверчиво заглянул в глаза.
— Ну, коли так, тогда ладно.
Если бы я тогда знала, что его несколько лет растянутся, для меня, в целую жизнь…
По прошествии нескольких лет звала повзрослевшего сына обратно. И даже начала сватать за соседскую дочку. Но сын твердо ответил:
— Сам разберусь. У меня своя жизнь…
С тех пор прошло много лет. Димка женился на женщине с ребенком. Да только своими так и не смогли обзавестись. А я не роптала. Ему же с ней век доживать.
У меня вот только эти слова все чаще вспоминаться начали — Это моя жизнь!
Странно это. А у меня была своя жизнь?
И что значит — своя жизнь?
Жили тяжело, но дружно. Как умели, жили. Помогали друг дружку, поддерживали, переживали. Последним куском с соседом делились. Детей воспитывали.
И не слышала, чтобы кто — то сказал — это моя жизнь.
Может время сейчас другое? Непонятное оно для меня, время это. Неласковое что — ли? Тоскливое будто.
Может, настало время уходить тем, кто жил не своими жизнями…
И снова грудную клетку сковал стальной прут, не давая вдохнуть полной грудью. Неужели это конец? И пусть! Нет, мне не страшно. Здесь уже ничего не держит.
Ощущая боль, лежала недвижимая с закрытыми глазами. Это ничего. Я потерплю. Поняла, что мысли начали пропадать, растекаться. А потом начала проваливаться в забытье. Это даже лучше. Я готова.
*
Громкий и требовательный дверной звонок заставил очнуться. Случилось чего?
— Иду, иду.
С трудом скинула ноги на пол и встала. А звонок все трезвонил… Сердце начало тревожно стучать. Неужто с Антоновой что — то случилось.
Раздался стук в дверь. Я быстро открыла замки и распахнула дверь. Не подумавши.
И замерла, увидев кучу народа. Кто это? Вот дура — дурёха! Нужно было хотя бы спросить: «Кто там?».
И как теперь дверь закрыть?
— Наконец — то. Спала что ли? — услышала женский голос.
— Мы уж думали так и останемся здесь. Хотели сюрприз сделать, да чуть сами в сюрприз не попали…
Стоявшая впереди полноватая женщина начала бесцеремонно входить в квартиру.
Матерь божья. Что же делать — то теперь. Разве что попытаться встать на её пути. Ежели что, так кричать буду. Да кто же меня услышит при таком шуме — то?! Люди уже празднуют.
— Мам, ну ты чего как не родная? Не рада, что ль?
Я растерянно переводила взгляд от одного к другому, пока не заметила родное лицо.
— Димка! — выдохнула я.
— Как же так. Ты ведь давеча говорил, что…. — мои слова потонули в радостном гомоне.
— Ну вот. Признала родню. Встречай гостей, мать! — сын радостно улыбался.
Я засуетилась. Сын все же. Чего это я их на пороге держу?
— Заходите, конечно. Гостям всегда рады.
Раз с Димкой пришли, стало быть, не чужие. Потом спрошу его. А пока…
— Мамулька!!!!
Мне на шею кинулась симпатичная стройная женщина в длинном пуховике, с натянутой на голову вязаной шапкой.
Меж тем она крепко обняла меня и поцеловала в щеку. Сняла шапку, кинув на полку шкафа для одежды. Встряхнула белокурыми вьющимися волосами. Как ни в чем не бывало, сняла сапоги, открыла нижнюю полку, достала тапки и надела их.
— Ой, как ноги устали — простонала она, и принялась вешать пуховик.
Всё это время я стояла и просто смотрела на неё. Откуда она знает, где у меня тапки находятся?
— Мелкая, проходи, давай в комнату, не мешай зайти в хату.
Я перевела взгляд на мужчину. Тот улыбнулся и раскинул руки в разные стороны.
Я растерялась. Чего я с незнакомым мужиком обниматься — то буду? И не собираюсь даже.
Но мужчина в два шага приблизился ко мне и крепко обнял. Да так, что мне пришлось уткнуться в его куртку и вдохнуть чужой незнакомый запах.
— Ребяты, пакеты заноси!
Он расцепил объятия и заглянул мне в лицо. Вот тут я замерла. А ведь было что — то знакомое в его лице. Может, видела его раньше?
— Андрюха, чего ты там застрял, паразит ты эдакий.
— Мам, ну что он вечно командует, а? — он улыбнулся.
