Интифада - Андрей Правов

«Вряд ли, – пришло в голову Панову, – эти ребята даже подозревают, что исполняют сейчас самую любимую песню стоящего рядом странного вида человека в нелепой старомодной одежде».

Между тем Марк действительно очень внимательно наблюдал за музыкантами, и, казалось, не обращал никакого внимания на всех остальных людей на площади. Включая Панова, подошедшего вплотную к автобусной остановке, и, дабы не прерывать «кайфа» человека в габардиновом плаще, усевшегося на соседнюю скамейку.

«Пусть послушает, – подумал Панов. – Наверное, сейчас молодость вспоминает. Ох, как давно все это было…»

В конце шестидесятых годов молодой и полный самых радужных надежд на будущее Марик Лурье действительно был фанатом «Биттлз», и исполнял песни «Ливерпульской четверки» под гитару вовсе не хуже, чем это делал сейчас парень с бритой головой. Только носил он тогда длинные волосы, да и джинсы были не рваными, а новенькими, как казалось, даже блестевшими темно синим отливом на солнце. Друзья купили две одинаковые пары джинсов фирмы «Lee» у известной в те годы в Москве спекулянтки тети Сони, раскошелившись по 50 рублей каждый.

Сейчас от того модного московского юноши, любившего сходить в кафе «Аэлита» на Садовом кольце или попить коктейль в баре на седьмом этаже гостиницы «Варшава» на Октябрьской площади, не осталось и следа. Перед Пановым стоял несчастного вида плохо одетый старый еврей, который, судя по всему, уже много лет назад махнул рукой на свой внешний вид.

«Хорошо, что хотя бы черную шляпу не надел, как он ходит в Израиле, – подумал Панов. – Куда все-таки девался тот парень, не пропускавший лет сорок назад возможности «прошвырнуться» по улице Горького? Причем с заходами в самые модные кафе. Нет его больше. Исчез. Трансформировался в совершенно другое существо».

Да и былая уверенность молодого Марка в своих силах и, как многим когда-то казалось, непомерная юношеская наглость, граничившая с откровенным нахальством, совершенно растворились. Нет, не походил этот пожилой человек в плаще на того преуспевавшего выпускника механико-математического факультета МГУ, который остался в памяти Панова. Нынешнее от него впечатление – полный неудачник.

За час до встречи Марк позвонил Панову и заискивающим тоном попросил подъехать за ним в Мытищи. Он начал долго рассказывать, что добрался до Мытищ самостоятельно, но вот теперь все же придется за ним туда подъехать, поскольку он совершенно не в курсе, как и куда ему передвигаться дальше.

– Что-то ты, Марк Львович, стал уж очень щепетильным, – пытался по телефону шуточным тоном прервать поток извинений друга Панов.

Однако Лурье не сдавался. Он продолжал объяснять, что не хотел лишний раз беспокоить своего друга, заставлять его ехать встречать его в Москву, или, тем более, в аэропорт. Поэтому, дескать, он самостоятельно добрался из Домодедово на электричке до Павелецкого вокзала, оттуда на метро, по «Кольцевой» линии, проехал уже до вокзала Ярославского, а там, опять же, сел на электричку, до Мытищ.

Всю эту информацию Лурье заново начал излагать Панову, как только отвлекся от восприятия музыки и заметил того, сидевшего на скамейке неподалеку.

– Извините, Алексей Константинович, – робко бормотал Марк, – что я вас потревожил…

– Нет, у тебя точно крыша поехала, – воскликнул Панов. – Какой я для тебя Алексей Константинович?! Мы выросли вместе. Так что вместо того, чтобы бормотать эту галиматью, лучше, как и должен поступить истинный друг детства, обними меня при встрече. Ты один приехал? Или с женой?

– А разве, Алеша, ты не знаешь? – серьезно изумился Марк. – Даля умерла. Она так и не смогла пережить гибель наших детей. Я теперь живу совершенно один.

– Я тоже. Так что некоторое время поживем вместе. Как я тебе уже говорил по телефону, в моей московской квартире на Большой Полянке я бываю редко. Особенно летом. Работа у меня надомная. Так, пописываю статейки на компьютере для одной газеты и передаю их в редакцию по электронной почте. Еще книжки пишу. А поэтому спокойно живу за городом. В поселке Никульское. Здесь недалеко, пятнадцать километров. Там я для тебя приготовил комнату. Но ты мне так и не сказал, зачем прилетел в Москву?

– На похороны. Умерла моя тетя, родная сестра матери. Вера Соломоновна. Ты ее должен помнить…

– Что-то припоминаю…

– Ну, не важно. Последние годы она жила в доме престарелых и после смерти выяснилось, что у нее в Москве вообще нет родственников. Представитель администрации дома связался по телефону со мной, в Израиле, и я сразу же вылетел сюда. Уже завтра поеду заниматься похоронами.

– У тебя совсем не осталось родственников в Москве?

– Нет, не осталось. Негде даже остановиться. Перед отъездом мы продали нашу квартиру. За три тысячи долларов. И дачу – за две тысячи. В 1992 году казалось, что это большие деньги. А тетя Вера сдала свою квартиру государству, для того, чтобы получить место в доме престарелых. Поэтому я и решил позвонить тебе. Попросить меня приютить на недельку.

– И правильно сделал. Живи хоть год.

– Нет, мне надо скорее возвращаться. Я работаю консьержем в одном из домов. И меня предупредили, что если через пару недель не вернусь, возьмут другого человека. Желающих найти работу очень много. А я живу на эти деньги…

– Ладно, пока что садись в машину, и жди, – сказал Панов, нажимая на кнопку брелка с ключами. – Надо как-то отметить нашу встречу. И сними ты, наконец, этот плащ. Тебе что не жарко?

– Да, конечно. Но я побоялся его снять, поскольку в кармане все мои документы и деньги.

– Положи в машину, никто не тронет.

Автомашина «квакнула», давая понять, что ее двери открылись. Марк положил пластиковую сумку в багажник, а плащ на заднее сидение, покорно усевшись рядом.

А Панов направился на площадь, к магазину. Там он, ни минуты не сомневаясь, купил дорогую бутылку виски ноль семь литра и литровую бутыль с содовой водой. Затем зашел на рынок и бросил в сумку пару килограммов помидоров и огурцов, а также зелень. Завершением покупок стали большой кусок свиного окорока, батон сухой колбасы, ломоть сыра и несколько горячих лепешек.

– Ну, все, – сказал, садясь в машину, Панов, – поехали. Сколько мы с тобой не виделись?

– Семь лет, Алеша, семь лет. Многое за это время произошло. Многое изменилось, – залепетал Марк и, как показалось Панову, он даже прослезился.

Все два дня, прошедшие после звонка Лурье из Израиля до их встречи в Мытищах, Панов думал о прошлых годах, о прожитой жизни. С Марком и без Марка.

Так уж получились, что друзья детства расставались, как им казалось «навсегда», уже несколько раз. В раннем подростковом возрасте, одетые в одни только длинные синие сатиновые трусы и сандалии на босу ногу, они вместе гоняли на велосипедах по многочисленным закоулкам дачных поселков вблизи станции Мамонтовская под Москвой. У семьи Льва Исааковича Лурье была там своя дача. А мать еще совсем юного Алексея Панова Александра, вместе с сестрой Лидией и ее мужем Петром Григорьевичем, несколько лет снимали полдома по соседству. В Мамонтовке ребята и подружились.