Сопротивление королевы - Ребекка Росс

– Нам с Картье о многом нужно было поговорить. Отец, не смотрите на меня так. Мы вернулись вовремя.

Однако мои щеки вспыхнули под пристальным вниманием Журдена. А когда он бросил быстрый взгляд на Картье, я подумала, что он знает: мы не просто «говорили».

Я неодолимо возвращалась мыслями на несколько часов назад, в обветшавший замок на землях Морганов, где Картье наконец вручил мне плащ страсти.

– Да, Бриенна, но я просил вернуться до наступления темноты, – упрекнул меня приемный отец и тут же смягчил тон, обращаясь к Картье: – Морган, окажите любезность: присоединитесь к нашему праздничному пиру.

– Спасибо за приглашение, Мак-Квин. – Картье уважительно склонил голову.

Странно было слышать, как титулы произносят вслух, потому что мысленно я не связывала эти имена с их обладателями. И пока остальные начинают называть Картье лордом Морганом, я всегда буду думать о нем как о Картье.

Да и что касается Журдена, моего покровителя, ставшего отцом: когда мы познакомились два месяца назад, он представился как Альдерик Журден, вымышленным валенийским именем. Но, как и в случае с Картье, его личность этим не ограничивалась. Он оказался лордом Дэвином Мак-Квином Стойким. И пока остальные называют его так, я буду обращаться к нему «отец» и всегда думать о нем как о Журдене.

– Идемте, – сердито сказал Журден и повел нас к возвышению, где в былые времена за длинным столом трапезничала семья лорда.

Когда он повернулся к нам спиной, Картье подмигнул мне, и я подавила радостную улыбку.

– А вот и ты! – закричал Люк, вошедший в зал через боковую дверь.

Его взгляд тотчас остановился на мне.

Когда Люк прошел мимо девушек с сосновыми ветками и цветами, те отвлеклись от работы, начали хихикать и перешептываться. Я представила, что они болтают о его привлекательности, хотя, по большинству стандартов, в Люке не было ничего особенного: вечно растрепанные темно-каштановые волосы, выступающий подбородок и длинноватый нос. Зато глаза могли растопить самое холодное сердце.

Громко топая, он поднялся по ступеням и заключил меня в крепкие объятия, словно после долгой разлуки, хотя мы виделись днем. Взяв меня за плечи, развернул, чтобы рассмотреть серебряное шитье на моем плаще страсти.

– Госпожа Бриенна, – сказал он.

Я повернулась к нему и рассмеялась, услышав наконец свое имя с титулом.

– Чудесный плащ, – добавил он.

– Еще бы, так долго его ждала, – ответила я, беспомощно взглянув на Картье.

– Что это за созвездие? – поинтересовался Люк. – Боюсь, я не силен в астрономии.

– Это Авиана.

Теперь я стала госпожой Науки, ради чего годами усердно училась в Доме Магналии. И в этот момент, стоя в зале Журдена в Мэване, окруженная семьей и друзьями, в плаще страсти, ожидая, что Изольда Кавана вот-вот взойдет на северный трон… я была довольна как никогда.

Когда мы расселись, я стала смотреть на Журдена, который с золотой чашей в руках и непроницаемым выражением лица наблюдал за тем, как его люди входят в обеденный зал. Интересно, что он сейчас чувствует? Он отсутствовал эти ужасные двадцать пять лет и наконец вернулся домой, к прежней роли господина этих людей.

Я знала правду о его прошлом, как мэванском, так и валенийском.

Он родился в этом замке мэванским аристократом, унаследовал земли и людей Мак-Квинов, всеми силами старался их защищать, когда был вынужден служить ужасному королю Гилрою Ланнону. Я знала, что Журдену доводилось видеть в тронном зале страшные вещи: как отрубали руки и ноги людям, которые не могли заплатить налоги; как старикам выкалывали глаза за то, что они чересчур долго смотрели на короля. Он слышал крики женщин, которых били в дальних покоях; видел, как секли детей за то, что они не могли усидеть молча. «Я был свидетелем, – признался однажды Журден, побледнев от воспоминаний. – Я смотрел, боясь вымолвить хоть слово».

Пока он наконец не решил восстать, свергнуть Гилроя Ланнона и вернуть на северный трон законную королеву, разогнать мрак и ужас, в которые превратилась некогда славная Мэвана.

К тайному мятежу присоединились еще два мэванских Дома: Каваны, которые некогда владели магией и происходили от королев, и Морганы. Но Мэвана была страной четырнадцати Домов, совершенно различных, каждый из которых со своими сильными и слабыми сторонами. Однако только три Дома осмелились бросить вызов королю.

Я думаю, большинство лордов и леди одолевали сомнения из-за того, что считались пропавшими два драгоценных предмета: Камень Сумерек, даровавший Каванам магическую силу, и Королевский Канон – закон, гласивший, что на троне Мэваны никогда не должен сидеть король. Как без Камня и Канона свергнуть Гилроя Ланнона, который так прочно сидит на троне?

Но двадцать пять лет назад Мак-Квин, Кавана и Морган объединились и пошли штурмовать королевский замок, подготовившись к войне. Успех перевороту гарантировала внезапность, но планы разрушил мой кровный отец, лорд Аллена, узнавший о восстании и предавший мятежников.

Гилрой Ланнон поджидал Журдена и его сторонников.

Он убил женщин мятежных семей, зная, что это разобьет сердца лордам.

Но король не предвидел, что выживут трое детей: Люк, Изольда и Эодан. И три мятежных лорда сбежали с детьми в соседнюю страну – Валению.

Они приняли валенийские имена и профессии, отбросили материнский дайринский язык ради валенийского среднешантальского, запрятали мечи, северные символы и свой гнев. И, скрываясь, воспитали детей валенийцами.

Но мало кто знал, что Журден никогда не прекращал планировать возвращение и свержение Ланнона. Раз в год он встречался с двумя другими поверженными лордами, никогда не теряя веры в то, что они смогут опять восстать и добиться успеха.

У них была Изольда Кавана, которой предназначалось стать королевой.

У них было желание и смелость опять поднять мятеж.

На их стороне были мудрость прошедших лет и болезненные уроки первого провала.

И тем не менее им недоставало двух жизненно необходимых предметов: Камня Сумерек и Королевского Канона.

И вот тогда к ним присоединилась я, потому что унаследовала воспоминания далекого предка, который столетия назад закопал магический Камень. Если бы я смогла достать Камень, к Каванам вернулась бы магия и остальные мэванские Дома наконец примкнули бы к восстанию.

И я это сделала.

Все случилось считаные дни и недели назад, но казалось, будто прошло уже немало времени, словно я оглядываюсь назад через треснувшее стекло, хотя еще не отошла от битвы, тайн, предательств и оттого, что обнаружила правду о моем мэванском происхождении.

Продолжая смотреть на Журдена за столом, я со вздохом вышла из задумчивости.

Его медные волосы были стянуты на затылке лентой, отчего он выглядел как валениец, но голову венчал блестящий обод. Он был одет в простые черные брюки и кожаную куртку с вышитым на груди золотым соколом – гордым символом его Дома. На щеках еще оставались медленно заживающие царапины после битвы – доказательство того, что нам пришлось пережить.