Сопротивление королевы - Ребекка Росс

Но меня это не утешало. Мать и сестру не вернешь. Замок в руинах. Мои люди разбросаны. Даже отец умер в Валении много лет назад, ему так и не выпал шанс вернуться на родину.

Я совсем один.

Мои размышления прервал внезапный звук: грохот камней в замке. Я тут же метнул взгляд к разбитому окну.

Обнажив меч, я тихо поднялся и прокрался к передней двери. Разбитая, она висела на петлях и была приоткрыта. Пришлось распахнуть эту дубовую дверь пошире, отчего волоски на руках встали дыбом. Проведя пальцами по резьбе на дереве, я заглянул в темную прихожую. Каменный пол потрескался и был заляпан грязью, но в лунном свете, проникающем через разбитые окна, я увидел отпечаток маленькой босой ноги.

Следы вели в большой зал. В тусклом свете мне пришлось напрячь зрение, чтобы проследить их до кухни. Я обошел покинутые столы на козлах, холодный очаг. На голых стенах не было геральдических знамен и гобеленов. Разумеется, следы тянулись к кладовке, к каждому шкафу. Очевидно, человек искал пищу. Здесь были пустые бочки из-под эля, все еще пахнущие солодом, под стропилами висели старые сухие пучки трав, стояло целое семейство кубков, инкрустированных покрытыми пылью драгоценными камнями, на полу созвездиями блестели осколки винных бутылок. Пятно крови, будто те босые ноги случайно наступили на стекло.

Я встал на колени и потрогал кровь. Она была свежей.

Кровавый след вывел меня из кухни через черную дверь в узкий коридор, который открывался в помещение, где крутая винтовая лестница для слуг поднималась на второй этаж. Я стал подниматься по ней, продираясь через паутину, и едва подавил дрожь, когда наконец дошел до второго этажа.

Лунный свет пятнами просачивался в коридор, выхватывая из мрака кучи листьев, которые нанесло в разбитые окна. Я шел дальше по кровавому следу, шурша листьями и наступая на расшатанные камни пола, слишком устав, чтобы двигаться скрытно. Несомненно, оставивший следы человек знал о моем приближении.

Они привели меня прямиком в спальню родителей, то самое место, где несколько часов назад мы стояли с Бриенной и я дал ей плащ страсти.

Я со вздохом нашел дверную ручку, потянул ее и заглянул в слабо освещенные покои. Увидел место на полу, где мы с Бриенной вытерли пыль, чтобы полюбоваться цветными плитками. Комната казалась мертвой, пока в нее не ступила моя бывшая ученица. Казалось, это Бриенна здесь как своя, а не я.

Я вошел в спальню, и тут же мне в затылок ударилась горсть камешков.

Сердито развернувшись, я успел заметить, как за покосившимся шкафом исчезают бледные ноги и копна растрепанных волос.

– Я не причиню тебе вреда, – сказал я. – Выходи, я видел, что у тебя кровоточит ступня, и помогу.

Я сделал несколько шагов и остановился, ожидая, что незнакомец выйдет. Он не появился, тем самым вынудив меня сделать еще шаг.

– Я Картье Эварист.

Поморщившись, я осознал, до чего естественно вырвалось это валенийское имя.

По-прежнему никакого ответа.

Я еще немного приблизился к тени за шкафом…

– Эй! Ты кто?

Я наконец добрался до шкафа и опять был встречен камнями. Песок попал в глаза, но мне удалось схватить тощую руку. Нарушитель сопротивлялся, сердито ворча. Я поспешно вытер с глаз пыль, чтобы рассмотреть щуплого мальчишку не старше десяти лет с россыпью веснушек на лице и свисающими на глаза рыжими волосами.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я, пытаясь справиться с гневом.

Мальчишка плюнул мне в лицо.

Собрав остатки терпения, я вытер плевок и опять посмотрел на мальчугана.

– Ты один? Где твои родители?

Он приготовился плюнуть опять, но я вытащил хулигана из-за шкафа и усадил на провисшую кровать. Он был в лохмотьях, босой, одна нога по-прежнему кровоточила. Он не смог скрыть боли, когда на нее наступал.

– Ты сегодня поранился?

Я опустился на колени и осторожно взял его ногу. Малыш зашипел, но позволил осмотреть рану. В ступне застрял осколок стекла, отчего и текла кровь.

– Надо наложить швы, – осторожно сказал я. Отпустив лодыжку, я остался на коленях, глядя в его встревоженные глаза. – Хм, мать или отец будут по тебе скучать. Почему ты не говоришь, где они? Я отвел бы тебя туда.

Мальчишка отвернулся и скрестил тощие руки.

Я так и думал. Сирота, обосновавшийся на руинах Брая.

– Тебе повезло, я умею зашивать раны.

Я поднялся на ноги и снял с плеча дорожную сумку. Достал кремень и зажег несколько старых свечей, затем извлек шерстяное одеяло и медицинский мешочек, без которого никогда не путешествовал.

– Ложись сюда, я займусь твоей ногой.

Мальчишка был упрям, но, вероятно, боль его вымотала. Он приковылял и, как я и просил, улегся на одеяле. Его глаза расширились, когда он увидел хирургический пинцет.

Я нашел пузырек с обезболивающими травами и высыпал остатки в фляжку с водой.

– Вот, выпей. Это уменьшит боль.

Мальчик осторожно взял микстуру и понюхал, словно я капнул туда яд. Наконец он сдался и выпил. Я терпеливо подождал, пока травы начнут действовать.

– У тебя есть имя? – спросил я, приподнимая раненую ступню.

Немного помолчав, он прошептал:

– Томас.

– Хорошее, сильное имя. – Я начал осторожно извлекать стекло. Томас поморщился, но я продолжал говорить, чтобы отвлечь его от боли. – В детстве мне всегда хотелось, чтобы меня назвали в честь отца. Но вместо Кейна мне дали имя Эодан, старое семейное, полагаю.

– Мне показалось, вы сказали, что вас зовут… К-картье.

Томас с трудом выговорил валенийское имя, а я наконец вытащил стекло полностью.

– Так и есть. У меня два имени.

– Зачем человеку… – Томас опять поморщился, когда я начал очищать рану, – …два имени?

– Иногда это необходимо, чтобы выжить.

Похоже, этот ответ его успокоил, потому что мальчик молчал, когда я начал накладывать швы.

Закончив, я осторожно перевязал ногу и дал Томасу найденное в сумке яблоко. Пока он ел, я обошел спальню в поисках еще какого-нибудь одеяла, чтобы укрыться самому: через разбитые окна тянуло ночным холодом.

Я прошел мимо книжных полок родителей, на которых еще стояло множество томов в кожаных переплетах. Задержался, вспомнив отцовскую любовь к книгам. Большинство их покрылось плесенью, обложки задубели и оторвались. Но мое внимание привлекла одна тоненькая книжка. Она была невзрачной по сравнению с остальными, чьи обложки украшали чудесные картинки, а сверху из нее торчала страница. Мне было известно, что обычно величайшие знания содержатся в самых скромных на вид книгах, поэтому я незаметно от Томаса сунул ее под куртку.

Одеял больше не нашлось, поэтому я уселся со свечой, прислонившись к стене.