Охота на некроманта - Саша Молох

С нижней покрышкой промучился еще дольше. Хорошо хоть солнце окончательно скрылось за деревьями.

Жаль, духота никуда не делась.

Егор проверил раскладку, раскрыл пробирки с раствором. На минуту прикрыл глаза, стараясь сосредоточиться.

Клиент лежал уже два месяца и говорить через рот точно не мог. Значит, станет мысленно орать — они все орут с непривычки, пока поднимаются во вторую форму, а потом у бедного некроманта будет раскалываться голова.

По чесноку, в такую погодку, с такими дерьмовыми покрышками, остатками похмелья в башке и отвратным настроением работать в одиночку не стоило. И будь сегодня в напарниках кто другой — Егор бы дождался. Наорал бы за опоздание, однако дождался.

Но человек предполагал, а бог располагал: дежурный, как обычно, впаял ему в пару Рому. Друзья же — не разлей вода. Напарнички!

Егор еще раз сплюнул горькую слюну, резко выдохнул и открыл верхнюю покрышку.

Мертвец откликнулся мгновенно — заорал как неисправное радио, да так, что Егор схватился за виски: почти уснувшая головная боль разом воскресла и засверлила затылок.

— Кто тут?! — надрывался клиент, и ему вторило басовитое гудящее эхо — словно пчелиный улей азбуку учил. — Почему ничего не вижу?! Ты где, падла? Я тебя щас достану, гнида... Щас-с-с глаза протру и достан! Почему ж так темно-то! Слышишь меня, урод…

Клиент ревел белугой, не давая вставить ни звука, и Егор решил переждать — должен же этот блатной рано или поздно выдохнуться?

Странное эхо перестало делиться на звуки, менять тональность и превратилось в монотонное мычание.

Егор с таким раньше не сталкивался, но у клиентов бывали особенности.

В прошлом месяце свежего самоубийцу не смогли поднять даже силами всего отдела — покойник фонил, звенел, как комар, но не вышло.

А недавно в морге ЧП случилось: дед-ветеран, от инфаркта померший, сам пошел во вторую форму выворачиваться — оказывается, там диагноз с психиатрией был, и вторая личность решила, что его глава собеса отравила, чтоб квартиру отнять.

Этот вот, уголовник, дополнительно фонил, как трансформатор. Лучше бы вообще только гудел, а не орал — цены б ему не было.

Клиент в голове завопил особенно пронзительно, и Егор сильнее прижал руки к вискам. Что-то щелкнуло, и с запястья исчезла привычная тяжесть японских часов. Батя подарил их на совершеннолетие, и они жутко раздражали всю семью ежечасным тонким писком.

Вслед за щелчком раздался треск и звон — пронзительный и режущий. Тяжелые часы, падая, угодили точно в центр рабочей раскладки и ударили по краю верхней покрышки. От толстой, в пять сантиметров, глиняной печати отломилась разом треть. Егор успел подумать, что нормальная покрышка такое бы точно выдержала, а значит, это он сам облажался, когда лепил. Да Винчи недоделанный.

Голос клиента стал нестерпимо громким, а потом резко оборвался, точно его ножом обрезало, и Егор осознал: пять минут назад день был еще не таким дерьмовым. А вот сейчас наступил полный звездец.

Счет шел на секунды.

Куртку натянуть он уже не успевал — схватил только автомат и передернул затвор.

Вовремя.

Временный крест подлетел вверх, словно его пнули снизу, врезался в березу и рассыпался щепой. Впрочем, его и пнули. Хорошей такой лапой, толщиной с две человеческих ноги. Времени определять, передней или задней, у Егора не осталось — мертвец показался целиком.

Скорость выворота была безумной, видимо, сказалось хреновое настроение клиента и жара. Встал, зараза, как по учебнику, будто рядом топтался наблюдатель от книги рекордов Гиннесса и фиксировал время.

Третья форма. Вставший на ноги клиент. Или просто — вставший.

Егор пересчитал лапы — восемь. Арахна. По-простому — паук. Жаль, что простого в нем — только название.

Тварь выбиралась сосредоточенно, быстро и молча. Почему молча — Егор сразу разглядел: человеческая часть, росшая из паучьей спины, башку себе оставила, а вот рта в ней не прорезала — вместо него белела полированная кость.

Зато что-то вроде пасти разместилось ниже, как раз на паучьей части, там, где положено быть хелицерам — кривая щель со смещением под брюхо. Тонкие передние лапки, растущие по бокам от нее, с огромной скоростью стригли воздух. Здоровущие серповидные когти на концах основных опорных лап взрывали рыжую землю, загребая под себя.

Глаз у вставшего снаружи не наросло: видимо, сидели глубоко под броней, а на человечьей башке их затянуло ороговевшей кожей. Но зрение твари было без надобности: Егора она учуяла мгновенно и рванулась из могилы, осыпав все вокруг комками глины, песком и мелкой гнилой щепой от гроба. Зацепилась лапой за синтетическую тряпку, которая была когда-то частью похоронного декора, затормозила, выпутываясь, но еще больше намотала ткань на себя и начала заваливаться на бок.

Ни рабочих сторожевых печатей, ни готовых покрышек в запасе не имелось: первых Егор не прихватил, а вторые испортила жара. При себе оказалась только слабая печать на удачу в ладанке на груди — ее Егор сразу пульнул твари на задние лапы, стягивая их между собой. Оставалось только стрелять, рассчитывая на стандартные печати, вложенные в патроны на заводе, лишать клиента подвижности и делать ноги.

Вставший с тканью разобрался быстро, выправился, распределяя вес на оставшиеся шесть лап.

Первая очередь легла удачно — ровно по животу человеческой части, почти оторвав ее от паучьего основания. Печати срабатывали с небольшой задержкой, но исправно.

Со второй не повезло: с виду мягкая и вроде бы не покрытая костяной броней, паучья бочина оказалась твердой и многослойной — пули увязли в ней с глухими чавками и пробить не смогли. Раскрывшиеся печати сожгли только верхний слой мертвой плоти, не достав глубже. Даже дискомфорта не доставили: клиент увлеченно старался выпрямить поврежденный торс и заращивал свежей броней дыру.

Повторно стрелять в панцирь Егор не стал — проще разнести верх, где располагалась основная чуйка, потом заняться лапами, а там уже ноги в руки — и до ворот. К машине и рации.

На охрану кладбища надеяться не приходилось. Контора на Раевском стояла вдали от основных аллей, у северной части ограды, мордой на проспект, и с таким прикупом на хвосте добираться до нее — дело гиблое.

Егор угадал.

Чуяла и слышала арахна человекообразным верхом: после третьей очереди в упор клиент заметался, потерял ориентиры, натыкаясь на ограды. Но потом предсказуемо перестроился, завалил бесполезный корпус на паучью спину, передвинул что-то внутри себя, нарастил — и молниеносным скользящим движением ушел влево, обходя Егора по кривой и выбираясь на открытое пространство аллеи.

Перекрывал самый простой путь к отступлению, тянул время.

И отпускать не собирался.

Егор попятился, прикидывая, куда бы еще врезать, и тоже пошел по дуге, стараясь оставить между собой и клиентом хоть пару оград — авось лапами зацепится, даст лишнюю долю секунды.