Мор - Лора Таласса

– Эх, все должно было быть не так, – шепчет мне на ухо Бриггс, подошедший последним, и разжимает руки.

Должно было быть, могло бы, было бы. Сейчас нет смысла в этом копаться. Весь мир должен быть другим. А он вот такой, и важно только это.

Я смотрю в окно на уходящих парней. Люк отвязывает лошадь, Бриггс и Феликс выкатывают велосипеды, прилаживают пожитки.

Я жду, когда они скроются, и только тогда приступаю к сборам. Скользнув взглядом по сумке, набитой тем, что помогает выжить (а еще в ней книга избранных произведений Эдгара По), я смотрю на дедушкин дробовик. Весь в смазке, он выглядит прямо-таки смертоносным.

Бояться некогда, пора делать дело.

Да, я обречена на смерть, но это не просто так: я утащу с собой этого адского ублюдка.

Никто не знает, откуда взялись Четыре Всадника. Однажды они просто появились и стали носиться на своих жеребцах по городам и весям. И по мере того, как они появлялись тут и там, человеческие технологии рассыпались, словно волны, бьющиеся о скалы.

Никто не понимал, что происходит и что все это значит. Особенно, когда, совершенно неожиданно, Четыре Всадника исчезли так же внезапно, как явились.

Электронные приборы так и не удалось восстановить, зато с тех пор мы не оставляли попыток объяснить необъяснимое. Это была сверхмощная вспышка на солнце. Террористы. Синхронизация электромагнитных излучений. И неважно, что в этих гипотезах не было никакого смысла – все же любая из них казалась более приемлемой, чем библейский Апокалипсис. И потому мы, морщась, глотали эти глупые, непродуманные теории.

А потом снова явился Мор.

После ухода товарищей – бывших товарищей – я долго сижу за столом, водя пальцами по отполированному прикладу дедовского дробовика, мало-помалу привыкая к нему.

Не считая последних двух недель, когда я заново знакомилась с оружием, разнося пустые консервные банки, я много лет не держала в руках ружья.

Из этого ствола я убила ровным счетом одно живое существо – фазана, чья смерть долго преследовала в кошмарах меня двенадцатилетнюю.

Придется опять им воспользоваться.

Я встаю и в очередной раз выглядываю в окно. Мой велосипед с кое-как притороченной тележкой стоит поперек дороги. В прицепе еда, аптечка и кое-какие припасы. За велосипедом простирается холмистая канадская пустошь, она раскинулась до самого Уистлера, нашего городка. Кто бы мог подумать, что всадник нагрянет сюда, в этот заброшенный, забытый уголок?

Я подхожу к холодильнику и машинально достаю пиво. Мир может рушиться, мне плевать, но пиво должно оставаться.

Сорвав крышечку, я перехожу в комнату и включаю телевизор.

Ничего.

– Тьфу, только не это.

Мне предстоит ужасная, отстойная смерть, а тут еще телевизор именно сегодня решил забастовать.

Хлопаю по нему ладонью.

Все равно ничего.

Ругаясь себе под нос – дедушка гордился бы такими выражениями, – я пинаю бесполезный ящик, скорее от досады.

Но экран оживает, и на нем появляется нечеткое изображение ведущей новостей. По ее лицу бегут цветные полосы и зигзаги телепомех.

– …кажется, движется через Британскую Колумбию… направляясь к Тихому океану… – слова трудно разобрать, они тонут в треске и шуме. – …Сообщают о мессианской лихорадке, следующей за ним по пятам…

Мору достаточно проехать по улицам, чтобы весь город был заражен.

Ученые – те, которые продолжают работать даже после обрушения технологий – до сих пор мало что знают об этой чуме. Только то, что она чудовищно заразна, а основным источником ее является всадник. Но ей все же дали имя – мессианская лихорадка, или просто лихорадка. Название придумали призраки, но такой уж у нас сейчас мир – в нем живут призраки, святые и грешники.

Выключив телевизор, я хватаю сумку и ружье и выхожу, насвистывая музыкальную тему Индианы Джонса. Возможно, если я воображу себя героиней приключенческой истории, это поможет, и я стану меньше думать о том, что должна сделать для спасения своего города и остального мира.

Почти весь день и большую часть вечера я занимаюсь тем, что разбиваю лагерь в стороне от шоссе Си-ту-Скай – скорее всего, всадник выберет именно этот путь. И я очень надеюсь, что он проедет до того, как стемнеет. Я и при дневном-то свете меткостью не отличаюсь, а ночью скорее подстрелю сама себя, чем его.

Имея в виду мое сегодняшнее везение, есть шанс, хороший жирный шанс, что я облажаюсь по полной. Может, например, Мор отправится в объезд или решит соригинальничать и заедет с другой стороны. Или проедет мимо, а я его даже не замечу.

Может, может, может.

А может, даже у безумных, пугающих существ все-таки имеется хоть капля логики и здравого смысла.

Я хватаю ружье и амуницию, подползаю поближе к шоссе и устраиваюсь в засаде.

Он появляется с первым в этом году снегом.

Наутро мир окутан тишиной, куда ни глянь, все припорошено белыми хлопьями, а дорога поблескивает перламутром. Снег продолжает падать, и это так неуместно красиво, просто ужас.

Вдруг с деревьев вспархивают птицы. Ошеломленная, я провожаю их взглядом – вон они, прямо надо мной, темные силуэты в пасмурном небе.

Потом, одновременно в разных местах, начинают выть волки, и от этих звуков мурашки бегут по спине. Это что-то вроде сигнала тревоги, после него оживает весь лес. Мимо меня спешат и хищники, и добыча. Еноты, белки, зайцы, койоты – все куда-то бегут. Я замечаю даже пуму, которая прыжками движется вместе со всеми.

Наконец, все скрываются.

Я прерывисто выдыхаю.

Он приближается.

Я припадаю к земле в темном лесу, сжимая в руках ружье. Проверяю магазин. Вытряхиваю и снова заряжаю патроны, чтобы убедиться, что все правильно. Вновь и вновь отрабатываю захват.

Успеваю опустить руку, чтобы еще раз проверить боеприпасы в кармане, и вдруг… по спине ползут мурашки. Очень медленно я поднимаю голову, не отрывая взгляда от заброшенного шоссе.

Еще не видя, я слышу его. Глухой стук конских копыт отдается эхом в морозном утреннем воздухе, но так тихо, что сначала я думаю, что мне кажется. Но топот становится громче и громче, и вот в поле зрения появляется он.

Я трачу драгоценные секунды, глазея на это… нечто.

Он облачен в золотые доспехи, а конь под ним белоснежный. За его спиной лук и колчан. На светлых локонах золотая корона, а лицо – ангельское, благородное.

На него почти невозможно смотреть, настолько он величав и блистателен. Слишком потрясающий, слишком возвышенный, слишком зловещий. Такого я не ожидала. Я не ожидала, что растеряюсь или забуду о своем смертельном задании. Я не ожидала, что он… тронет и взволнует меня. Разве такое возможно, ведь меня переполняет ужас и ненависть.