Дублин - Эдвард Резерфорд

— Никогда не слышал, чтобы платили заранее, — ворчал Имонн.

Но в том году плату стали брать именно так.

И теперь Имонну оставалось только найти работу.

За последующие месяцы они все прекрасно изучили Эннис. Детям очень нравилось жить там. Город, возможно, был грязным и неухоженным, зато в нем всегда было шумно. На маленькой площади рядом со зданием суда размещались палатки и прилавки, где продавалось все на свете. И хотя никому, похоже, не хотелось наводить порядок, все же кое-какие улучшения происходили. За последнее десятилетия в городе появилось несколько публичных зданий. Некоторые из них были довольно безрадостными, вроде новой инфекционной больницы. Еще более неприветливым выглядело суровое строение работного дома для бедняков, к северу от города, похожее на военные казармы или тюрьму. А вот чудесный каменный мост, построенный в честь восшествия на престол королевы Виктории, украсил город. В тот год, когда Мэддены перебрались в Эннис, все его жители, и католики, и протестанты, явились посмотреть на освящение того места, где однажды должен был появиться красивый католический кафедральный собор, — это была широкая площадка рядом с редакциями газет.

В другие части города лучше было не забредать. Прямо за их улицей начинался район, пользовавшийся дурной славой. Путаные улочки и переулки вели к реке Фергус. Морин пришлось очень твердо заявить Мэри и Кейтлин, что они ни в коем случае не должны туда ходить, потому что, хотя она и не слышала о том, чтобы детям там причиняли какой-то вред, все же у дверей тамошних домой торчали проститутки, и там было множество попрошаек, которые, напившись или рассердившись, могли угрожать людям дубинками. И конечно, были еще и невзрачные лачуги вдоль той улицы, на которой теперь жили они сами и где дети ходили в лохмотьях.

— Вы должны оставить их в покое, — твердила она.

А что еще она могла сказать? Вокруг хватало улиц, грязноватых, но вполне респектабельных, где дети могли бродить. А на лугах за городом можно играть.

Их семье было очень важно считаться людьми респектабельными. Вокруг Энниса располагались дома примерно сорока семей, которых можно было считать местными сквайрами. Большинство из них, конечно, были протестантами, но было и несколько католиков. Близко к ним по положению в обществе стояли торговцы с солидными домами в городе, и некоторые из специалистов и прочих, вроде мистера Нокса, владельца газеты «Клэр джорнал».

Когда Морин с отцом провожали Нуалу в один из таких домов, где она искала работу служанки, Морин с радостью услышала, как джентльмен сказал жене:

— Мэддены? Уважаемая фермерская семья. Обязательно бери ее.

В общем, Нуала стала работать в очень хорошем доме торговца, рядом с редакцией «Клэр джорнал», так что жила она теперь меньше чем в миле от родных.

Та же репутация помогала и ее отцу. Иногда он работал на одной из ферм местных сквайров или в маленьком речном порту в нескольких милях к югу от города, где грузили зерно, чтобы отправить его в устье реки Шаннон. У них еще оставались кое-какие деньги, которые Морин тщательно хранила. Но если Имонн не находил работу неделю-другую, им приходилось запускать руку в их скромное сокровище. А в другие дни они его пополняли.

Вот так и установился новый порядок их жизни. Морин смотрела за домом, водила маленького Дэниела гулять, играла с ним. Она заставляла Мэри и Кэйтлин учиться, чтобы они могли хотя бы читать и писать. Раз в неделю домой приходила Нуала и делилась с ними своим заработком. Она уже превращалась в хорошенькую молодую женщину, со стройной фигурой и чудесными голубыми глазами. Отец явно гордился дочерью. Она обладала живым чувством юмора и смешила всех, рассказывая разные истории, услышанные в городе. Как-то раз она, за несколько недель тайно накопив денег, повела всю семью на выступление фокусника в здании суда, служившее также и городским театром, и концертным залом. Мэри и Кейтлин были в восторге.

Морин очень хотелось узнать что-то о жизни Норы в Англии и об Уильяме в Америке. Она написала Норе по тому единственному адресу, который знала, но ответа не получила. Не было писем и от Уильяма.

— Он напишет, когда у него будут хорошие новости, — заверял ее отец.

А если с вопросами к Морин приставали младшие дети, она им говорила:

— У них обоих все отлично!

Следующие весна и лето принесли еще больше влаги. Люди, которые недостаточно хорошо хранили картофель, обнаружили, что часть урожая испортилась от сырости. В этой местности началось активное выселение фермеров, поскольку агенты вроде Каллана искали более выгодных арендаторов. Многие жаловались, что не могут найти даже клочка земли, чтобы вырастить картофель. Один из землевладельцев, некто по фамилии Уиндхэм, пожертвовал крестьянам сто пятьдесят акров для бесплатного пользования.

— Смотри-ка, — сказал Имонн, — у него тридцать семь тысяч акров в Клэре, а сам он преспокойно живет в Англии, так почему бы ему не позволить себе такое? С другой стороны, — добавил он, — честно говоря, он, конечно, помог людям. Никто из наших местных сквайров ничего подобного не сделал.

Той осенью произошел один неприятный инцидент. Приехал мистер Каллан. Он даже не стал спешиваться, а поговорил с Имонном перед домом. Морин стояла рядом.

— Ты когда-нибудь бывал на своей прежней ферме? — спросил агент. А когда Имонн ответил, что не бывал, поинтересовался: — А доказать это можешь?

Фермер, который теперь жил в их старом доме и взял в аренду все земли Мэдденов, подвергся нескольким нападениям. Неизвестные подожгли кучу торфа и выкопали могилу прямо посреди его земли, как предупреждение. Такие гости не были редкостью после выселений, хотя редко приносили серьезный вред.

— Я подумал именно о тебе, — сказал Каллан.

— Ну так подумай еще раз, — спокойно ответил Имонн. — Но скажи мне вот что: а есть там другие люди, которые тоже лишились земли?

— Да. Несколько. Но он хороший фермер, — безжалостно добавил Каллан.

— Вот ты подумай и о них тоже. А я даже близко к тем местам не подходил.

Имонн не стал объяснять, что предпочитает вообще не ходить и не ездить в ту сторону, так как воспоминания о прежней жизни были слишком болезненными для него.

— Так и сделаю. Но ты тоже в моем списке, — заявил Каллан.

— На самом деле меня тревожит, что он пачкает мою репутацию, — признался Имонн дочери, после того как агент уехал.

Но хотя Каллан, похоже, ничего предпринимать не стал, все равно в следующие месяцы в Эннис приезжало все больше порядочных, трудолюбивых фермеров, которые не могли платить постоянно повышавшуюся арендную плату, и в результате стало труднее находить работу. По большей части Имонн все же как-то справлялся, но в течение следующей весны и в начале лета 1845 года Морин с некоторой тревогой заметила, что их небольшой денежный запас постепенно уменьшается, а пополнить его удается редко или не удается вообще.

Но она продолжала держаться бодро. Мэри и Кейтлин превратились в неразлучных подруг. Они постоянно устраивали разные проказы. Морин делала вид, что сердится, но втайне радовалась их веселью.