Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки - Роберт Сапольски

Один-единственный факт прекрасно демонстрирует, что принятие моральных решений базируется на интеллекте и мышлении. Вы когда-нибудь держали в руках учебник по юриспруденции? Он чудовищно огромен.

Каждое сообщество руководствуется морально-этическими принципами и правилами поведения, которые являются результатом размышлений и требуют логически обоснованных действий. Для применения правил необходимы реконструкция цепочки событий, понимание их логической связи, представление о масштабе и вероятности последствий определенных действий. Оценка индивидуального поведения требует осознания точки зрения другого человека, его модели психического состояния и понимания различий между намерением и реальным результатом. Кроме того, во многих культурах применение правил обычно доверяют специально обученным людям (т. е. юристам, священникам и т. д.).

Вернемся к главе 7 и вспомним, что главенство мышления при принятии моральных решений уходит корнями в детство. Стадии все более усложняющегося морального развития по Колбергу связаны с усложнением логических операций по Пиаже. Нейробиология обоих процессов похожа. Логические и моральные рассуждения о правильности соответственно экономического или этического решения одинаково активируют (когнитивную) длПФК. Люди с обсессивно-компульсивным расстройством испытывают трудности при принятии как бытовых, так и моральных решений: в обоих случаях активность длПФК у них зашкаливает{772}.

Похожим образом при решении задач, связанных с моделью психического состояния, наблюдается возбуждение височно-теменного узла (ВТУ) – причем не важно, идет ли речь о задачке на восприятие (скажем, требуется зрительно представить себе сложную сцену, как ее видит другой человек), или нужно отследить определенный сюжет, т. е. выполнить задание неморального свойства (например, пересказать, кто в кого влюблен в пьесе «Сон в летнюю ночь»), или же следует решить нравственную/социальную проблему (например, предположить этические мотивации чьих-то действий). Кроме того, чем сильнее активация ВТУ, тем больше при выносе морального суждения люди принимают во внимание намерение. Особенно четко это видно в тех случаях, когда намерение нанести вред имелось, но реализовано не было: никакого вреда никому не причинили. И еще важно знать, что если затормозить работу ВТУ с помощью транскраниальной магнитной стимуляции, то испытуемые обращают на намерение гораздо меньше внимания{773}.

Когнитивные процессы, связанные с моральными рассуждениями, далеки от идеала: в них встречаются и ловушки человеческих слабостей, и неоправданные асимметрия и дисбаланс{774}. Например, нанести вред самому хуже, чем позволить кому-то другому сделать это: если два разных способа поведения привели к одинаковому результату, то активное действие мы будем судить более строго, чем бездействие, и мозгу придется дополнительно активировать длПФК, чтобы осудить оба действия одинаково. С точки зрения логики это вполне понятно: мы совершили какое-то одно конкретное действие, но при этом не совершили бесчисленного количества других действий; неудивительно, что произведенное действие для нас психологически более значимо. В качестве еще одного когнитивного перекоса вспомним пример из главы 10, что мы лучше распознаем нарушения социального контракта, если их последствия отрицательные, а не положительные (например, если дают меньше, а не больше, чем обещали). Также мы более настойчиво вглядываемся в причины неприятных событий, нежели хороших (и, соответственно, при плохих событиях чаще делаем ошибочные выводы, неверно интерпретируем информацию).

Вот одно любопытное исследование. Рассматриваются два сценария. В первом работник предлагает начальнику: «Если мы сделаем это согласно моему плану, то получим огромные прибыли, но нанесем колоссальный ущерб окружающей среде». Начальник: «Природа меня не волнует. Давайте делайте». Второй вариант: все то же самое, только теперь огромные прибыли сопровождаются пользой для окружающей среды. Начальник: «Природа меня не волнует. Давайте делайте». В первой ситуации 85 % опрашиваемых утверждали, что начальник, чтобы увеличить прибыль, навредил природе; и только 23 % во втором случае сказали, что начальник, чтобы увеличить прибыль, помог природе{775}.

Ну ладно, наша логика не безупречна. Но мы должны стремиться к этому. Многочисленные философы, исследовавшие нравственность, всегда подчеркивали преимущество рассудка и говорили, что если вмешаются интуиция и эмоции, то они все испортят. Среди таких философов и Кант с его поисками математики морали, и Питер Сингер из Принстонского университета, неустанно твердящий, что если мы принимаем в качестве предмета философии секс и телесные функции, то он умывает руки: «Лучше тогда вообще забыть о моральных суждениях». Мораль зиждется на логических рассуждениях{776}.

Все бы хорошо, да только немедленно возникает возражение: люди часто и понятия не имеют, откуда взялось то или иное суждение, но тем не менее горячо верят в его правильность.

Тут мы имеем дело с мгновенными бессознательными оценками Своих и Чужих – прямо как в главе 11 – и запоздалыми рассудочными обоснованиями бессознательных предубеждений. Ученые, изучающие моральную философию, все чаще делают упор на имплицитный, интуитивный, эмоциональный аспект при принятии моральных решений.